Я проснулась от прикосновения теплой тяжелой ладони. Она не просто легла на мою макушку, но и требовательно пристукнула по ней. Надо отдать мне должное – просыпаться я умела мгновенно, причем тут же въезжала в происходящее: «Да, Светлана Ивановна?» Мой преданный взгляд не оставлял сомнения, что вся моя умственная деятельность только и сосредоточена на познании медицины катастроф – именно ей и был посвящен весь сегодняшний день.
В советском институте иностранных языков полный учебный день был посвящен тайнам гражданской обороны – мы должны были получить полноценный медсестринский диплом и воинское звание. Об этом как раз и толковала Светлана Ивановна Денисова, классный, кстати, практикующий травматолог – в нашем инязе она просто подрабатывала преподаванием.
- Девочки, (в медицинской группе нас было двадцать – две языковых группы) ваш диплом не будет полноценным без медицинской практики. Так что в следующий вторник к восьми утра в первую больницу, в травматологию. С собой халаты, шапочки, тапочки должны быть кожаными…
- Белыми? – я доказала, что окончательно проснулась.
- Будешь острить, Ходарева, тебе могут понадобиться именно белые! – Светлана Ивановна улыбнулась мне родственной еврейской улыбкой.
Именно тапочки оказались самой большой проблемой. Квартирная хозяйка Татьяна Михайловна, скорбя и причитая, одолжила мне свои – ношеные и страшные, которые подходили мне только на две пары шерстяных носок – вот только всякая шерсть в травматологии была запрещена… так я потом и ходила, шваркая ногами…
Денисова действовала решительно – двадцать утонченных барышень она привела в процедурную, где работали с только что поступившими больными… Четыре упали в обморок сразу, перетянув на себя заботы персонала, пятеро убежали зажимая рты и носы, еще пятеро заявили, что готовы отказаться не только от диплома медсестры, но и вообще от учебы в ВУЗе, если их будут принуждать не только смотреть на «это», но и участвовать в страшных процедурах… Словом, во второй день практики нас было четверо – этот состав продержался до конца практики – полный учебный семестр, раз в неделю, целый рабочий день…
В отделении нам были рады. Я, моя подружка Нинка Шенкель, наша пронзительно рыжая староста Светка Юстас и Наташка Ребус (реальная фамилия!) стали большим подспорьем двум медсестрам и двум санитаркам, обслуживающим без малого полсотни больных, немалая часть из которых были лежачими – с травмами позвоночника или подвешенными конечностями…
- Дочка, все чешется под гипсом… Бабка, которую я кормила с ложки, просительно улыбнулась мне. – Викочка, (она купила меня этим ласковым обращением) ты бы обработала под гипсом…
Я унесла посуду и приготовила все для облегчения ее страданий (сама обработка, конечно, болезненна, но после нее значительно легче). У старушек переломы срастаются долго. Поэтому прямо в гипсе делаются открывающиеся окошки, через которые ватой, закрепленной в зажиме можно очищать кожу, преющую под гипсом. Запах из этого окошка выдержать трудно… Бабуля кряхтела, я старательно чирикала обо всем подряд, пытаясь ее отвлечь во время неприятной процедуры… Накидав полный лоток дурно пахнущей ваты и получив очередное благодарное «спасибо» (мне кажется, что искренние благодарности, полученные во время той практики, до сих пор хранят меня в жизни) я вышла из палаты. А в палатах лежало по восемь человек.
- Дочка! - Меня окликнул небритый мужчина с ногой в аппарате Илизарова. Он курил у раскрытой двери туалета, они были возле каждой палаты. – Я третий раз с утра курю, пищит кто-то в туалете! Не пойму что-то… Ты глянь!
Я сунула пробегающей Нинке лоток и инструменты и включила свет в туалете. Он был довольно большим, здесь же был мусоропровод, пронзавший все шесть этажей больницы. Наше отделение было на втором. Писк был слышен явно и напоминал плач усталого новорожденного котенка. Слышался он из мусоропровода. У меня за спиной висел любопытный больной…
Я открыла дверцу мусоропровода. На мне оставались тонкие перчатки, поэтому я смело разгребла больничный мусор. От моего вопля несчастный мужик чуть не сломал вторую ногу, шарахнувшись в сторону.
- Нинка! Нинка! – кричала я, выгребая из мусора живого младенца… Я прижимала к себе синее тельце, младенец (я, несмотря на шок, отметила, что это мальчишка) почти беззвучно открывал рот и шкрябал пальчиками по моему халату. Кто-то из докторов отнял у меня мою добычу…
Нас тут же выперли домой, и подробности о «моем» ребенке я узнала только через неделю…
Его родила санитарка не помню уж, из какого отделения. Совсем девчонка, она до последнего дня ходила на работу… Наш врач-куратор не стала делиться с нами подробностями, сказала лишь: «Ее не спасли, умерла от кровотечения.» Мне шепнула потом санитарка: «Не очень-то и спасали…»
А ребенок, оставшийся в живых, волей забитого мусоропровода, часто курящего больного и где-то даже моей – девчонки в огромных тапочках, наверное, будет счастлив в жизни. Почему-то я очень в это верю…
