Знакомы мы с моей женой, можно сказать, с младых ногтей. Помните: «Хорошая девочка Лида на улице нашей живёт»? Ну, так вот, и мы жили на одной улице, в школе за одной партой сидели. Её, жену мою, Лидой зовут, а меня Шуриком. Поженились мы по молодости и были бедны, но счастливы… пока не накопили денег на дачу.
Да, да, не поверите, мы купили дачу. Вернее, Лидочка её купила. Я ей сразу говорил: «На кой нам эта дача?» А Лидочка говорит, что у неё крестьянские корни, ну и потребность общения с природой, можно сказать, в генах заложена. А в городе она, понимаете ли, задыхается. Душа, как говорится, свободы жаждет!
Ну, какая, хочу я вас спросить, свобода на даче?! Рабский труд! Не мне вам говорить, не вам меня слушать. Вообщем, кончилась моя жизнь белого человека с приобретением этой дачи. С весны до осени! С осени до весны тоже не намного лучше. Негры на плантации так не пашут! Ни пива выпить, ни на футбол сходить, ни с друзьями в шахматы мат поставить. Тоска короче зелёная.
А однажды у нас с Лидочкой урожай случился такой, что я и врагу не пожелаю! У людей два выходных. А у нас?! С меня не то, что пот градом, уже пена хлопьями, как с загнанной лошади.
«Лидочка! – взмолился я - пощади! Давай передохнём. А лучше всего эту дачу…!» Сами понимаете куда. А Лидочка, моя жена Лидуся, ну так рассердилась, так рассердилась! Чистая Медуза Горгона! И слова тоже такие же горгоньи с её уст, как полились, как полились. У меня уши завяли.
Я ей, как человек культурный, с образованием средне-специальным, говорю: «Лидуся! Опомнись! Загубишь ты наше счастье. Даже вьючному животному и тому отдых дают. А ты, что же со мной такое делаешь?» «Вот, - говорю - к примеру, римский император Константин I и тот в 321 году ввёл выходные дни. Рабов пожалел, чтоб не маялись, значит, по воскресеньям. А ты родного мужа не щадишь». Но Лидуся моя ещё пуще разгоргонилась. «Ах, - говорит - ты, вместо того, чтобы по ночам расширять своё образование в области садово-овощных культур, ты вместо этого, трутень эдакий, труды императоров, врагов трудового народа читаешь!»
И пошло у нас и поехало. Тут я уже сгоряча Лидусей жену перестал звать, а так… Ну, что само на язык в гневе шлёпалось, то и срывалось. А какие слова шлёпаются, когда в голове дым коромыслом, на душе смола кипит, из ушей пар валит, сами знаете. Ну, и пошёл у нас с женой диспут, не приведи господи. Но только, где мне с ней состязаться! Я слово - она два, я два - она десять.
Вот, наука, к примеру, открыла, что у женщин два полушария крутятся, а у мужиков одно, как всегда перекуривает. Вообщем, проиграл я жёнушке в словесном бою вчистую. А сдаваться не хочется. Злость так и разбирает. «Ладно, - думаю - раз ты такая умная, так и вкалывай одна. Тоже мне, феминистка огородорощенная!» Короче, закрыл я рот с чувством собственного достоинства, умылся, оделся, завёл машину и был таков. Про себя думаю, так злорадно: «Пусть себе теперь женушка, любимая в город на электричке добирается с корзинками вместе».
Проходит суббота, воскресенье. Что ты будешь делать, нет её?! Я уже и беспокоиться начал. Но характер выдерживаю. Понедельник прошёл, вторник за ним прошмыгнул. Тут уж моя мужицкая гордость и трещину дала, как айсберг, врезавшийся в скалу. Чувствую, аж под сердцем как-то мокро стало, так жалостно.
Решился я на крайние меры – звоню ей на работу - «Лидочку мою можно к телефону?» А они говорят - нет, господин хороший, нельзя, мол, в виду её полного отсутствия. Тут я не сдержался, как рявкну в трубку: «Где,- говорю, - моя жена?!» – и слова разные для убедительности добавляю.
А на другом конце провода, словно оцепенели. А потом после паузы голосом таким ядовитым говорят: «Вы не хулиганьте. А ежели вы муж, а не псих какой, то знать должны, что Лидия Петровна отпуск в понедельник оформила и теперь отдыхает у себя на даче». Отдыхает, значит, она? На даче, значит?! А родному мужу ни гу-гу! Я трубкой об рычаг со всей мощи неудовлетворённого сердца, как хлопну! Аж искры в разные стороны у меня перед глазами, а у них, так думаю, из ушей.
Тоска! В холодильнике дочиста всё съел. Два дня по дому, как белый медведь в клетке, взад вперёд ходил. К слову, сказать, я перед этим тоже отпуск взял, чтобы отдохнуть, значит, сил набраться, нервы успокоить.
Ну не выдержал я! Поехал на дачу! Цветы купил. Галстук надел, точно на первое свидание собрался. Приехал. Калитку настежь! И застыл. Как в цемент вляпался. Сидит моя Лидуся на террасе. Чай попивает. А рядом с ней мужик здоровый, плечистый. Тоже чай пьёт, гад! И сахар эдак интеллигентно в чашечке размешивает. Ложечкой по фарфору – чок-чок.
А сервиз этот, между прочим, моя мамочка на свадьбу нам с Лидочкой подарила. «Нате, - говорит, - фарфор тонкий, весь насквозь просвечивается, чай будете с Лидочкой пить и мысли друг друга читать». Романтическая у меня мамаша.
Но, вот, только он ложечкой настукивает в чашечке, а чтоб мысли какие просвечивали, так ни одной! А как он к тарелке с пирожками потянулся, я из застывшего положения вышел и ринулся на террасу.
Лидочка меня увидела, рукам всплеснула: «Шурик! Ты! С цветами?! Да, ты их никак из города вёз, привяли-то как. Зачем ты, Шурик, деньги тратил? У нас же на даче этих цветов тьма тьмущая. Лучше бы ты прихватил семена. Поздний редис сажать пора».
А я ей в руки эти цветы не даю. Я этим веником мужика, гада, по роже хлоп, хлоп! Он аж побагровел весь. Встал. Как раз выше меня на две головы, дракон трёхголовый! Похититель законных жён! Я бы ему все головы поотшибал, а тут Лидочка промеж нас, как намыленная протиснулась: «Да, ты, что, - говорит, - Шурик!? Это же Слава Трофимов! У его родителей дача, оказывается, в нашем массиве. Я тут за молоком к тётке Аграфене пошла, ну, мы со Славой по дороге и встретились».
Я смотрю - точно! Славка Трофимов. Учились вместе. Он у окна на третьей парте сидел. «Вот, гад, - думаю, - как был отличником, так гадом и остался». А Лидочка прямо соловьём заливается: «Славочка то, Славочка другое. И забор поправил, до которого у меня руки третий год не доходили, и грядки окучил, и кусты помог пересадить». Вообщем, царь и бог. Хоть сейчас его на сельскохозяйственную выставку.
- Венок ещё надень на его курчавую башку! – вспылил я. Ох, и вспылил!
- Ну, нет, уж, - думаю.
- Ты у меня ещё опомнишься, как родного мужа за дурака держать! Развернулся я тем же манером, и был таков. Пусть теперь локти кусает!
Всё бы хорошо. И гордость моя мужская при мне осталась. И характер я выказал. Одна неувязочка вышла – пока я пылил, Лидуся моя в Славке Трофимове, значит, идеал свой разглядела. И теперь они на даче вдвоём вкалывают. А по вечерам чай на террасе пьют. Закатом любуются.
А я, живу, значит, как белый человек. Отдыхаю, короче.
