Калужская элегия
Здесь жили родственники дяди –
Стареет дом, запущен двор.
Мой детский мир давно украден,
Ведь возраст действует, как вор.
Я старым храмом очарован –
Он возведён в два этажа
И нежно небом окантован,
Чтобы работала душа.
А булочной большие стёкла
В рисунках – булки, калачи.
В чужом окошке песня смолкла –
И где теперь её лучи?
Растут колонки из асфальта,
Как исполинские грибы –
Из них и пьют не без азарта,
Устав от будничной ходьбы.
- В твоих поступках смысла нету!
- А твой совет – белиберда!
Мешают внутреннему свету
Чужие ссоры иногда.
Проспект, стремящийся куда-то.
Овраг под каменным мостом.
И редко радостные даты
Отменят мысли о былом.
А деревянные домишки
Противоречат скоростям.
И возятся в пыли детишки,
Презрев запреты милых мам.
Улица Набережная
Я помню все детали тех стареньких домов,
Сереющую реку и параллельный ритм
Её однообразных зелёных берегов
С дорогою, ведущей…да нет, совсем не в Рим.
Домишки обветшали, и жёлтый цвет гнетёт.
Мутнеющие стёкла ломают денный свет.
Бельё висит. На лавке свернулся рыжий кот.
На яблонях и грушах плодов красивых нет.
В узлы не заплетутся над миром облака,
Они продолговаты и связаны с дождём.
Но раз не обмелела до наших дней Ока,
То жизнь не оскудела ни мёдом, ни теплом.
***
Во дворе девятой школы
Много щебня и травы.
Мне сегодня коридоры
Плохо помнятся, увы.
Не забыть, однако, классы.
Окна тусклые блестят,
Нежно вечер принимая, –
Золотящийся закат.
Мятлик, лопухи. Поганки –
Не губи их! Удержись!
…просто долгой оказалась
очень маленькая жизнь.
Улица Дарвина
На улице имени Дарвина
Достаточно старых домов.
Реальность, какая подарена,
Не терпит оценочных слов.
А вот монастырь – и отстроенный.
На клумбах пестреют цветы.
И смотришь на мир, успокоенный
Сейчас созерцанием, ты.
Изломами улица движется.
Дворы, тут сирень отцвела.
А дуб – исполинская ижица.
На ниточку памяти нижутся,
Как бусинки, смысла слова.
Ромоданово
Ромоданово – особая страна,
Пышно-светлая, пронизанная солнцем.
На участке каждом зелень, как волна,
Накрывает, и ликует, и смеётся.
А домишки здесь пестры. Два этажа –
Это редкость – низкорослые домишки.
И повсюду летом возятся детишки,
И у каждого вибрирует душа.
А на грядках – репа, свёкла да чеснок.
Парники порой размерами смущают.
А крыжовник! А смородина! Сверкают!
И приветствует тебя любой листок.
Люди ходят часто в гости, водку пьют,
На столах грибы и разные соленья,
И свежьё и мясо жареное тут.
После будет густо-сладкое варенье.
Буколическая жизнь – она свежа.
Кто расскажет про работу в огороде?
Наломаешься! Звенит сейчас душа,
Ни к чему ей даже мысли о свободе.
Разговоры? Ни о чём! О быте, что ж,
Мы в нём варимся – о быте, о машине,
О рыбалке – помешал немного дождь.
Дребезжит цикада. – Где? – Никак в малине!
Дома скарб весьма убогий, вот кровать,
И на ней когда-то бабушка скончалась.
Табуретка, тумба, шкаф – перечислять,
Так охватит заурядная усталость.
Ночью спать всего уютней в гамаке,
Перед сном приятно пялиться на звёзды,
Что текут, уподобляются реке,
А мечтой войти в теченье – слишком поздно.
Памяти А. К. Матовой
Аида сокращает расстоянье
Меж древним царством и Калугой в миг.
И матовского голоса сиянье
Включается в просторный горний мир.
В Большом блистала Матова в тридцатых.
Зал замирает, и триумф грядёт.
И театралов не было завзятых,
Не ведающих, как она поёт.
Но скромная в быту – нелепа слава!
Пластинку уничтожила свою.
Воистину – спокойна, величава,
Ведь суета – помеха бытию.
На Пятницком могилы очень близко
Друг к другу расположены порой.
А Матовой здесь нету обелиска –
Не нужен ей – была такой простой!
Теперь она поёт в иных высотах –
Земная пыль осталась далеко.
В раю ведь нету надобности в нотах,
А дух звучит свободно и легко.
Ремарка
На ум приходит на досуге –
Провинция всегда права,
Там ярче солнце и трава,
Звучней банальные слова.
Но как прожить всю жизнь в Калуге,
Когда моя земля – Москва…
