* * *
Я исконный московский житель,
Переулки мне так милы!
Мне любая близка обитель,
И глухой старины углы.
Кривоватость проулков даже
Мне милее иной прямизны.
Всё хожу и вбираю пейзажи, -
Сохранили б их только дни!
* * *
Сколь кремлёвские высоты подавляют?
Сад Василь Блаженного цветёт.
А внутри аскеза потрясает –
Телу дан железный укорот.
Мост широк чуть далее, приподнят.
Небо над простором каково!
Дом Пашкова человек припомнит –
Вот изящных линий торжество.
Сквер Миусы маленький и милый,
А Дом Пионеров рядом крут.
Он массивен. Только перспективой
Ныне, друг, увы, не пахнет тут.
Разная Москва – пестра, криклива,
Яркая, вот переулков сеть,
Вот громоздкость нового массива.
Вся Москва как солнечное диво –
Можно не любить её посметь?
ПАМЯТНИК ГОГОЛЮ
Шаг в сторону – и бурное движенье
Окончится дворовой тишиной.
Зелёные июньские деревья
Лучат всеутешительный покой.
…и снова смотрит Николай Васильич
на будничность, в которой много зла –
его усильем мысли не осилишь,
не просветлишь неправые дела.
От скверны не избавлены сегодня
Простые персонажи бытия.
…забвенье, вероятно, превосходней
всего, что на земле изведал я…
И памятник глядит весьма устало…
В музей заходят люди иногда.
А золотое время не настало –
И не настанет, верно, никогда.
РАКЕТНЫЙ БУЛЬВАР
Из весьма запутанных дворов
На бульвар обширный попадаешь.
От сирени, от её шатров
Ароматных голову теряешь.
Между ними разожжён футбол
Мускульной мальчишеской игрою.
Шквал эмоций вызывает гол,
Данность адресуя непокою.
Вот бульдог и колли друг за дру…
Друг за другом бегают потешно.
Но едва ль хозяевам игру
Наблюдать занятно. Нет, конечно.
Детская площадка. Шум и визг.
Лиственницы высоки довольно.
От детей – как будто сумма брызг,
Это отмечается невольно.
Высоки берёзы. Впереди
Храм предстанет, мощно и серьёзно.
До него – изрядный пласт пути,
Что осилить никогда не поздно.
МИМО ПАМЯТНИКОВ
Лев Толстой сидит, довольно мрачен,
За спиною Дом Ростовых. Но
Персонажи умерли давно.
А Толстой тем вряд ли озадачен.
Алексей Толстой глядит на храм,
Где венчался Пушкин.
Храм огромен.
По Москве мой путь опять неровен –
Тут иду, а хочется – вот там.
Чернышевский чёрный, а за ним
Тихие Покровские ворота.
Зелени апрельской сладок дым.
И свободу дарит мне суббота.
ЛЕОНОВСКОЕ ЗАРЯДЬЕ
Как масляные якоря в реке
Желтеют отраженья фонарей.
Пушит снежок. И виден вдалеке
Василий в пестроте своей.
Зарядский дом – в нём тысячи щелей.
Квартир клетушки. Скудное житьё.
В котле какое варево страстей!
Но пьяное желанно забытьё.
Трактир звучит органом. Сытый дух.
Колбас удавы. Яйца тяжелы.
Яичница скворчит. И тешат слух
Речения извозчиков, круглы.
Слоятся дни, торговлишка идёт.
Из пульпы жизни получиться десть
Бумаги может? Громыхает жесть,
Раз ветер лют. Убогим, ясно, несть
Числа, причём любой подачки ждёт.
