Я стану...
А хочешь, я стану звездой на ладони,
Едва ли заметной ещё для кого-то?
Я буду ночами хранить от бессонниц
Бесценный покой моего звездочёта,
И светом неярким рассеивать тени
Такого знакомого синего взгляда.
Спокойным мерцанием сердцебиенья,
И тихим дыханием ночи: - Я рядом...
А хочешь, я стану испанской графиней,
Захваченной в плен на борту каравеллы,
Привыкшей считать себя с детства богиней,
Смотрящей в глаза твои дерзко и смело?
Но гнев капитана хлестнёт, как перчаткой
И сменится тут же блаженной истомой,
И будет такой упоительно-сладкой,
Любовь наша, с привкусом соли и рома...
А хочешь, любимый, я стану русалкой,
Беспечной волной в бирюзовой лагуне?
И, веришь - мне будет ни капли не жалко
Свой голос отдать сумасшедшей колдунье,
За право ступить на песок осторожно,
Тебя отыскать и узнать - опоздала...
Ты счастлив с другой. И, пусть мне будет сложно,
Любить её буду - ни много, ни мало.
А ты рассмеёшься мальчишески-звонко,
Обнимешь меня, и шепнёшь: Ненагляда...
И как я влюбился в такую девчонку?!
Родная, вот только русалкой - не надо!
Без повода
Дождь рассыпался бисером мелким по лужам,
И повышен на кухне процент никотина.
Забежать на минутку и повод не нужен -
Просто так. По привычке. По дружбе старинной.
Мокрый зонт по-хозяйски поставить сушиться,
Заварить себе чашку зелёного чая...
Ты, конечно же, сразу начнёшь суетиться:
- Где-то было варенье...
- Сиди уж, я знаю...
А ещё точно знаю, что чай не поможет
Не искать твои губы безумно и жадно,
И одежду, и туфли теряя в прихожей
На своё: "так нельзя" не услышать: "да ладно..."
Вечер спустится с синих небес звездопадом,
Вслед за грустным дождём, в это стылое лето.
И проснувшись, я вспомню забытую правду,
Что остаться здесь на ночь - дурная примета...
Что с тобой мы чужие и надо стараться
Не держать эту встречу ни в сердце, ни в мыслях.
...я шепну тебе тихо, что надо прощаться,
И мой зонтик в гостиной давно уже высох...
Непутёвые
Непутёвый, кто-то скажет - не послушаю,
Или просто отмахнусь - не вам судить,
Я ведь тоже дочкой выросла не лучшею,
Ну, уж точно хуже, чем могла бы быть.
Может, в том виновно детство сорванцовое,
То мечтательность, то вспыльчивости взвесь.
Я частенько в спину слышу: непутёвая!
И смеюсь в ответ: Ну, что ж... Какая есть!
Ген упрямства передался с черноглазостью,
Чуть смягчённой вечной бледностью лица.
И всю жизнь свою, с наивной, детской радостью,
Я горжусь, что так похожа на отца.
Как бы нас не раскидали жизни полосы,
В сердце есть мирок, где он всегда со мной:
Там цветёт сирень, и дымом пахнут волосы,
Чуть взъерошенные папиной рукой...
