Что чувствовал Николай Васильевич, когда твердой рукой швырял в топку исписанные листы? Ничего, скорее всего, не чувствовал. Сам неоднократно швырял в корзину то, что считал недоношенным, уродливым, не испытывая при этом не сожаления, ни других эмоций.
И попытки литературоведов докопаться до сути его поступка – никчемный перевод бумаги. Ты возьми и сожги свои вирши, объясняющие на пятистах страницах людям решение гения. И останешься в дураках. Причем в любом случае – оставишь жить эти нитки, которыми оплетаешь чужой ум, или же уничтожишь. «Зря сжег, не зря…»
Да какое вам-то дело до того, чем руководствовался автор «Мертвых душ-2»? Без работы он вас все равно не оставил. И сейчас бы рылись вы в опубликованной второй части «бессмертного произведения» и ловили б там блох. «Ах, этим пассажем великий русский писатель хотел нам сказать…» Вы так думаете? Он вам, именно вам что-то хотел сказать? А себе он ничего не хотел сказать? Сидел, волновался с гусиным обкусанным пером, и думал: «Вот ужо я сейчас для будущих критиков и литературных ведунов накропаю такую гениальную штуку, будет посильнее….»
Вы не пробовали посмотреть на этот процесс с другой стороны? Не памятник с бульвара мучился за столом, а человек, обуреваемый всеми присущими человеку чувствами. И писал то, о чем думал в этот самый момент, когда нес от чернильницы перо к бумаге. Вы сами-то, когда пишете, тоже размышляете так, как приписываете гению: «Ага! А вот сейчас я тут так зашифрую послание в вечность, к потомкам, чтобы они прочли правильно, да ахнули!»? Безусловно, не обходился без аллегорий, избегал прямолинейности, но не в этом же цель его была! Не составитель ребусов и шарад Синичкин мучился сырыми петербургскими вечерами, а он, великий и несчастный, красивый и безобразный, веселый и угрюмый – Николай Васильевич Гоголь-Яновский.
И еще не люблю, когда выспренно заявляют о ком-то: он де умер, так и не написав своего главного произведения. Или – не увидел при жизни издания… Не увидел, и не увидел. Он уже по этому поводу не горюет, а вы все слезы льете. Разумеется, всякому человеку, будь он гений или посредственность, хочется вот сейчас, сегодня, пощупать материальное подтверждение своего успеха: орден на лацкане пиджака, перстень королевы на безымянном пальце, тронуть корешок книги со своей фамилией… И внутреннее дело каждого – получить приз, еще не успев шагнуть в могилу, или же посмертно удостоиться почестей от мира и сильных этого мира.
Человек не в состоянии себя понять. И потому в других людях разбирается лучше. Как бы странно это не звучало. Все мы знаем, как надо было, и как следовало бы, и что делать, и кем быть. Другим. И все мы усмехаемся, когда слышим в свой адрес такие посылы. А теперь представьте, как хохочут над нами гении…
