Случилось это утром, аккурат после очередной затянувшейся ночи, когда дома, в зеркале, там, где обычно встречал отражение своей физиономии, я увидел нашего президента. Я и рад бы вам соврать, сказав, что он хамовато эдак улыбался, пучил глаза да грозил пальцем, а затем и вовсе с огорчением плюнул, развернулся и исчез.
Увы. Он по обыкновению был выдержан и молчалив, при постном лице и поношенной улыбке. Но мне и этого хватило. Понял я, что пришло время бросать издевательства над своими вытрепанными телесами, включая такие, в сущности, безделицы, как марихуана и секс без презерватива. Но все, конечно, ограничилось бросанием «антипохмелина». В стакан. Довольно предсказуемо и весьма по-русски.
Поверьте, даже супермену трудно быть отрезанным от столичной бытности. Особенно, если ты адекватно мыслящий человек, а все твое окружение заквашено на столичной субкультуре. И уж, тем более, никак от этого не оторваться, если ты норовишь сунуть руку помощи всякой «дуре», вляпавшейся в историю. Я из числа тех, кто уже не ищет виноватых, но еще не перешел от философского самобичевания к действию. Такой же, как и вы. Дитя своего бремени.
С другой стороны, мне грех жаловаться. Живу в столице. Центр. Много света, веселых лиц, красивых барышень и еще больше лопухов, регулярно шагающих в люки, запускающих ракеты в квартире, падающих, горящих, тонущих, замерзающих и прочее, прочее. Отчего Москва? Признаюсь, европейские разносолы меня мало прельщают. Я, видимо, из числа тех дуралеев, что предпочитают зимой морозить задницу, а летом скакать по лужам, нежели жарить спину на Средиземноморье. Я там, где больше нужен, - это правило.
Да, пусть я твердолобый консерватор с осаженными плечами, деревянной улыбкой и неискоренимым рвением оправдывать и прощать откровенных олухов всех мастей зато, самый последний галстук в моем офисе, считает меня рядовым работягой, а, значит, я все делаю правильно.
Сегодня я в серой сатиновой рубашке с потрепанным воротом, подозрительного настроения штиблетами от Zegna и всеми цветами откровенного добросердечия по испитому, будто дверью прищемленному лицу. Вы наивно полагали, что я невообразимо красив? Позабыли, верно, – я супермен, посему мне простительно быть мало отличимым от дикобраза, - вся красота в сердце.
Женщины. Надо отметить, что только неизлечимые правдолюбы вроде меня, не чуждые хронического насморка, неуклюжей столичной философии и широкого столичного загула, по-настоящему любят женщин. Посему и спасаю. В самом деле. Не поверите, но я искренне считаю, что доброта и любовь бесценны. А скромность и этого дороже.
Искренне не понимаю, отчего у нас нынче каждая ведьма мнит в себе большое явление и норовит продать за мерило красоты и мудрости, при случае спешит заявить о своих успехах. Я же стараюсь не кичиться собственными золотовалютными резервами и способностью вершить судьбы. Я «прячу» дорогие часы на руке, с коими, задумай я самоубийство, полагаю, достаточно было бы присесть на лавочку где-нибудь в «Юбутово» ближе к полуночи.
Отвечая на звонки, я не верчу своим «недурственным» телефоном у чужого носа, и все больше забавляюсь, глядя на то, как столичные барышни, отвечая на звонок, вальяжно демонстрируют новые модели телефонов, да так, что едва ли не закладывают их себе за щеку. Тренируются. Забавнее этого может быть только то, как они выкладывают телефоны на стол, находя тому десятки безмозглых причин. При этом отчего-то множат в лице сытую печаль, и вокруг них в воздухе, в словах и даже в уличном шуме поодаль слышится тоска. Московская интеллигенция с женским лицом. Пустое.
Что я? По большому счету, все мои увлечения сводятся сегодня к выживанию и ожиданию радужных перспектив. Все чаще грезятся мои 75 со скамейкой в яблоневом саду и Чеховым в ладони. Покамест − ни сада, ни Чехова, но уже приглашаю друзей на строительство дома в подмосковных Жаворонках, с плетеными качелями, молодым кленом и соседом Чубайсом (приходится таскаться туда на машине, нынче пролететь незамеченным невозможно, всякий «работяга» «считает ворон», и, если увидит летящего человека, тогда мне будет вообще не продохнуть).
Все чаще отчего-то несу чушь о рвениях своей романтической натуры, поисках веры, любви и прочих медоточивых ценностях. В общем-то, я человек довольно толстокожий, и сподобить меня на лирические откровения не просто. Все больше прагматичен, как разведенный участковый, и молчалив, что дворник в беспроглядный октябрьский листопад. Конечно, наивен. Конечно, верю в людей. Надеюсь на их рассудок.
Однако, в последние годы мне все чаще кажется, что мерю жизнь не теми категориями, и иному павиану стоит предлагать банан, а не место за столиком. И уж никак не вытаскивать его задницу из огня. Кризис человеколюбия в московском регионе.
