«Если ты поднимешь свою лапочку, я под нее заберусь, и нам будет уютно. Ужасно люблю, когда можно подлезть под одеяло, вот так тесно-тесно прижаться и шепотом рассказывать друг другу свои тайны. Ты мальчик или девочка? Я тоже мальчик, так меня наш дедушка называет.
Понимаешь, я тут один и поговорить мне совершенно не с кем. Ни одного приличного кота. Есть через участок какая-то кошечка, но она так воображает, что мне с ней совсем неинтересно. Ее выводят гулять на шлейке, и она делает вид, что меня не замечает.
Я на всякий случай тоже делаю вид, что мне все равно, потому что вдруг она действительно не хочет знакомиться со мной? Я этого не переживу. Дело в том, что я очень гордый. И вообще-то, совсем не домашний. А дикий. Думаешь, таких не бывает?
Когда подрастешь, прочитаешь об этом в эн-цик-ло-пе-дии – это такая здоровенная книга. Спросишь ее у своего дедушки. Такие книги бывают именно у дедушек. У нашего тоже была. Она пахла клеем и мышами. И я ее съел. Вернее, конечно не съел, это так дедушка кричал в кабинете.
А я ее просто растерзал, очень мне было нужно ее есть. Я питаюсь отварной треской, морковкой и огурцами. Исключительно! Запомни это и не вздумай завтра мне предлагать какую-нибудь сметану. Я тебя обязательно поцарапаю. Терпеть ее не могу, эту вашу сметану.
Ну вот, дедушка кричал, что я съел эн-цик-ло-пе-дию и мне нужно срочно делать промывание желудка. А я думал, он будет кричать, что меня нужно наказать.
Но меня не наказали, а стали поить какой-то дрянью, говорили, что промывают. Моя хозяйка все просила: "Марсик, пописай, Марсик, пописай!" Мне очень хотелось ей ответить: "Сама пописай, если это так нужно!"
Но я все стерпел, потому что решил, что это и будет мое наказание. Мне было стыдно, что я не удержался и теперь наш дедушка останется без своей эн-цик-ло-пе-дии.
Вообще-то, у меня очень трудный характер. И меня трудно выносить. Ну, трудно выносить из комнаты, потому что я очень большой.
Давай я немножко расскажу о себе. Не засыпай. Я – иностранец. Мою маму взяли из стада. Какого коровьего, не говори глупостей. В Африке, - это такая большая земля с деревьями, - живут кошачьи стада. И все мы – свирепые и неприручимые. Я тоже.
Мне эта Африка иногда снится. Я вижу больших котов на деревьях. У них тоже гладкая шерсть и синие глаза. Как у меня. Меня называют сиамец. Глупости какие, я не сиамец, я Конголезский дикий кот. Я очень породистый. Понятно?
Я не прощаю плохого отношения к себе. И расправляюсь со своими врагами без жалости.
Знаешь, однажды к нам приехала одна тетка, ее моя хозяйка называла Любовь Ивановна. По-моему, похоже на «Морковь Ивановна». Так вот, эта Морковь все время спрашивала: «Зачем вы эту тварь так избаловали? Рыба и так в цене, а на него не напасешься. Вон, морду какую наел».
Эта она про мою узенькую мордочку так вот и сказала. И про рыбу тоже наврала. Однажды я целую неделю ел одни огурцы с морковкой. Без трески. Мне готовили хек и еще какую-то гадость, но я даже не притронулся. Пусть едят сами.
Когда я вспомнил, как целую неделю мучился от голода, мне так стало обидно, что я пошел в коридор, нашел там туфли этой Моркови и налил туда. Сначала залез в одну туфлю. Потом подумал - и на второй тоже посидел немного.
Мне кажется, что я поступил справедливо. Я не стал царапаться с ней, я вообще не обращал на нее внимания. Но было ужасно противно видеть, как наш дедушка целовал этой Моркови ее толстую руку и говорил, что он «счастлив познакомиться».
Я хотел уйти. Совсем. И долго не возвращаться. Но потом решил, что все-таки надо контролировать, что в комнате происходит. А то, если дедушка «счастлив познакомиться», тогда она может у нас остаться насовсем.
Поэтому я поступил очень хитро. Я вернулся в комнату, но не стал смотреть на эту противную Морковь и на противного в тот вечер дедушку. Я сел на пороге и отвернулся от них всех. Пусть видят мою спину. И еще хвост: как он гневно подрагивает и стучит по полу.
Потом, конечно, были большие неприятности. Морковь кричала, что меня надо носом потыкать. Представляешь? Меня – потыкать! Дедушка стал извиняться и подлизываться к ней, а потом бросился меня ловить. Но я схватил его за руку зубами, а задними лапами изо всех сил стал его раздирать. Дедушку я раздирал недолго, потому что меня завернули в тряпки и унесли в другую комнату, чтобы я там остыл и подумал о своем поведении.
Никогда я дедушке этого не прощу. И эн-цик-ло-пе-дия тут не при чем. Даже вспоминать не хочу.
У тебя есть враги? У меня много. Я здесь живу, почти как в Африке. Морковь уже не в счет, больше она к нам не приходит.
Никогда не дружи с холодильником. Ночью он вдруг начинает рычать и даже иногда подпрыгивать. Говорят, что он очень старый, но думаю, что он просто притворяется. Посмотри, как быстро он захлопывается! А однажды мне хвост прищемил. Я этот холодильник потом расцарапал и с тех пор его ненавижу. Я вообще-то очень мстительный.
Но главный мой враг – Тетя Лошадь. Ну конечно, в комнате. В соседней. И большая, и настоящая. Она стоит у дивана и совершенно ничего не делает целыми днями.
У меня с ней очень плохие отношения. Когда никто не видит, я ее раздираю передними лапами, а она только качается взад-вперед и молчит. Даже, когда при ней говорят: «Положи плед на Тетю Лошадь!». Это они так ее называют. А она совсем не обижается. Я бы не стерпел.
Однажды я решил от нее избавиться. Я повалил ее на бок и оттащил к двери, прямо на коврик. Я решил, что если никто этого до сих пор не сделал, я сам наведу порядок. Я приволок ее туда, сел рядом и стал громко бить хвостом по полу. Я хотел сказать всем, что эта Тетя Лошадь, наконец, должна уйти. Но меня никто не понял. Тетю Лошадь поставили на колесики и отвезли на место, а меня стали тискать и смеяться.
Я тебе по секрету признаюсь, я, хотя и свирепого нрава, ужасно люблю эти сюсю-мусю и все такое прочее. Поэтому я растаял и стал со всеми обниматься. Тем более что они обычно прямо-таки ждут, когда я потрусь лбом, или заберусь к кому-нибудь на коленки. И сразу начинают же хвастаться, что я пошел к тому, а не к другому.
Завтра, если повезет, может быть, я увижусь с той кошечкой. Она будет, наверное, опять воображать в своей шлейке. Ну, что с нее взять, – она же домашняя.
Хотя, если честно, я тоже хожу по траве на шлейке. Говорят, так надо, чтобы не убежал в свою Африку. И еще у меня на шее колокольчик. Потому что однажды я поймал птичку и растерзал ее. Я же совершенно дикий.
Ты уже спишь??»
