* * *
Всё могло бы быть иначе!
Совершенно не могло.
Детский сад твоей удачи
Взять не хочет под крыло.
По дворам бредёшь, но детство
Повстречать стремишься зря.
Ведь, вернуть его нет средства
Даже у календаря.
Коль учился б в первой школе,
Всё бы было хорошо!
Перевод в другую – то ли
Ужас, то ли чёрный шок.
Переехали отсюда…
Коммунальный помнишь рай?
Не забуду… Было худо
Уезжать: как жизнь за край.
Всё могло бы быть иначе.
Совершилось то, что есть.
Не решается задача
Видеть жизнь свою, как весть.
* * *
Генеалогическое древо
Матовой, солистки ГАБТа, я
Изучаю – справа ветви, слева,
Слышу шорох листьев бытия.
С Матовыми связан через маму,
Хоть не обозначу я родство.
Люди были. Все ложатся в яму.
Род ветвится. Жизни торжество.
…вечерком коллежский пьёт асессор
У окошка чай - всегда с медком,
А штабс-капитан едва ль агрессор,
Хоть и был в служенье войсковом.
Как Иова Матова представлю,
Коли жил он триста лет назад?
Ибо плазму прошлого восславлю –
Чрез неё вошёл я в жизнь, как в сад.
Родословье Матовых богато.
Имена – как тени бытия.
Присоединюсь я к ним когда-то,
А когда – как все – не знаю я.
* * *
Ходит толстопузый, ражий, крепкий,
Клянчит мелочь: Помоги, отец.
Иль – Братишка, выручи! И цепкий
Взгляд, обозначающий - хитрец.
А не выручают – ибо толстый,
Наглый, неприятный очень он.
Я бы дал чего-нибудь, да только
Сам на нищету я обречён.
* * *
Мне восемнадцать. Я пишу о смерти.
Уверен я – что не плохой поэт.
Мне 25. Поверьте же, поверьте
Печатать стоит, но ответа нет.
Мне 30, я печатаюсь бывает,
Что смысла не имеет, иль почти.
Под сорок неудачей нарывает
Сознанье, виден мне финал пути.
Мне сорок семь, я вновь пишу о смерти.
Покуда жив, но чем – не знаю – жив.
Печататься бессмысленно, поверьте,
Не в том лученье дивных перспектив.
* * *
Восьмидесятилетнего отца
Совсем не представляю.
С ним связанное вспоминаю без конца,
И – глупо так – о встрече с ним мечтаю.
Он в пятьдесят с копейками ушёл,
Мне 19 было, и пожившим
Отец казался, многое познавшим,
Раз пёстрым был судьбы его глагол.
Вот мне под 50, и в этот год
Отцу бы восемьдесят было.
Отметить с ним я был бы очень рад
Сие, узнав, как жизнь проходит быстро…
* * *
Малыш в пальтишке и беретке
У трёхколёсного стоит.
На фото (небо в чёрной сетке
Ветвей) полуседой глядит.
Глядит, себя не узнавая
В довольно пухлом малыше.
Кусок двора, в каком трава и
Качели. Ну а что в душе?
Что жизнь прошла ужасно быстро?
Что скорость атомная здесь?
Сколь часто произносишь «было»,
Столь убеждён: Я жив. Я есть.
ПАМЯТИ И. БЕРГМАНА
Рыцарь Блок, играющий со смертью
В шахматы – не выиграть, увы.
Мать и дочь, их ссора – вы поверьте
Тяжела, почти - конец главы.
Я смотрел Осеннюю сонату,
Будучи ребёнком – как понять?
Верил: жизнь пристало вверить саду,
Но – не получается опять.
Жаль, на земляничной нам поляне
Земляники счастья не собрать.
Дело в душах наших, в их изъяне.
Лютеранства правильна ль печать?
Фанни Александру объяснила
Нечто; дождь прольётся на цветы.
И через трагизм предельной силы
Проступают знаки высоты.
* * *
«Старик поближе к огоньку, а пёс поближе к старику…» -
Такие были в грустной песенке слова.
Пел под гитару Игорёк
В компаньи взрослой, и далёк
От смерти был, поскольку жизнь всегда права.
Разбился на машине он
Лет в двадцать с небольшим – а я
Его теперь по детству вспоминаю.
И эта песенка, как фон
Коротенького бытия,
О коем толком вряд ли что-то знаю.
Он сыном был родительских друзей,
Ходили некогда ко мне на день рожденья.
И снова песенка звучит…
Он старше был и был умней.
Смерть одинока тоже без сомненья.
Когда придёт? К кому придёт?
Чей первым капсюль жизни разобьёт –
Мы, сидя за одним столом, не знаем.
«Старик поближе к огоньку, а пёс поближе к старику».
И для бессмертья всяк неприкасаем…
