ФИЛОСОФИЯ В СТРОЧКАХ

Вот мёртвая гряда камней – Круп лошадиный, пальцы, руки. Развала прошлого страшней Есть нечто? Только бездна скуки.
Сначала цепенящий взгляд Реальности, а дальше целый Кентавров возникает сад, Но каменный, белеют мелом,
Иль мрамором они желты. И – ураган вихры закрутит. Как хорошо – не видел ты Подобной жути.
Но мёртвую гряду камней Видал – копыта, торсы, гривы. Оборванные перспективы Эллады солнечной моей.
Обломки кое-где блестят Мне неизвестной крошкой, будто Соединиться вновь хотят, И выйти из игры абсурда.
И мчать, и снова пить вино, С лапифами подраться даже. Зачем-то мне порой дано Зреть ирреальные пейзажи.

Самоцветов уральских Каменные цветы Грандиозны – ура им! – Символам красоты. Карта на малахите – Карта гномов страны. Лабиринт отследите Путаной глубины. Или повесть о долгом Вызреванье дана В знаках правильных, должных. Старенькая деньга Проблеснула на яшме. Ящерки лёгкий след. Сердолик мысли ваши Выразит, или нет? Чароит очарует Чашей горных пород - Наполненье бликует Суммой радужных вод. Самоцветы играют Садом – оный века Тщательно охраняют, Новости созидают - Неведомые пока.

Богатых горстка. Бедных тьма. Кто деньги обозначил главными? Дни бедных, созданные гадкими, Способны их свести с ума.
Крест выживания тяжёл. И… как жируют проходимцы, Лжецы, чиновники-мздоимцы… Где тут божественный глагол?
Как бедным вырастить детей, Когда своя с отравой чаша? И ад, наверно, много краше, Чем бытие среди людей.

Замок Габсбург. Современный вид. Не таким его Гунтрам Богатый Основал когда-то. То «когда-то» Золотом истории блестит.
Ветвь за ветвью. Шаровая мощь. Пышностью оснастки подавляет Герб, своим богатством впечатляет, Власти будто приоткрывши толщ.
О, над их империей едва ль Солнце заходило. Были войны Голоса империи достойны. Рвались ядра, и играла сталь.
Талеры о многом говорят. Крупные тяжёлые монеты Славно императоров портреты Представляют, хоть и не блестят.
Пышный Карла пятого уход В монастырь. А Максимилиана До того империя-поляна, Ягод много на какой растёт:
Ягод мысли, дел, различных тем. Габсбурги века в себя впитали. А тома империи ветшали, Прежде чем разрушиться совсем.
Но остались слава и дворцы, Замки и надгробья, свитки, тайны. Силой Габсбургам века подарены, Но и сами сих веков творцы.

День рожденья скряги. Гнутый сыр, Кислое вино дешёвой марки. Одиночество, как скудный мир, Краски все истёрты и не ярки.
Долгий день рожденья старика, Одиночество, что катастрофа. В мелкой гречке каждая рука, Созреванье в недрах тела тромба.
Что вверху, то и внизу. Как вам В отраженье жить? Не очень ясно. Всё в движенье... Где-то слышен вальс, И его кружение прекрасно.
Денежности мира вопреки Некто, уходящий в нищету, как В странную страну. Цветут стихи, Коли явь окрест - из жизни кукол.
Плачет, робота сломав, малыш. Маленькая драма очевидна. В небесах по большей части тишь, Безразлична к нам, как ни обидно.
Долгие, как реки дни, а жизнь, Пролетает лентою так быстро, Скручивают ленты виражи, Виражи слагают слово «было».
Философия в стихах едва ль Успокоит грешное сознанье. Коль не очевидна вертикаль, Знанье превращается в страданье.

Чернильной тьмою выпуклых глазёнок На синий снег взирает оленёнок, На озеро в чехле большом и белом, На суммы веток, опушённых стрелок. Взирает оленёнок на пространство, Где жить, в какого тайну не пробраться. И влажные глаза мерцают чудно, Светло и сложно, нежно-изумрудно…

Поэзия – субстанция сожженья, Как пеплом станешь – даже не понять, Не Феникс, и не будет возрожденья, Но даже пепел будет сочинять.

Бесконечность янтарей небесных В косности земного алтаря Отразится сокровенной бездной, В ноль сведя труды календаря.
Гроздья созревающих миров, и Бизнеса свинцовая гора. Сложена действительность неровно, Поменять давно её пора.
Янтарями вдохновенья дышит Сердцем утомившийся поэт, Мир его, естественно, не слышит, Много дел у мира – хуже нет.
Свитки, манускрипты, палимпсесты Осени… Иди, поэт, рифмуй. Счастье для тебя столь неуместно, Сколь янтарных видишь сумму струй.
Скорлупу пробивши одиночества, В новой камере его замрёшь. Пробивать опять уже не хочется, Коль в структуры мира вшита ложь.
Бесконечность янтарей небесных – Для земного слишком бесполезных.

У скамейки опрокинут мусор, В нём шуршанье, - пригляделся я. Каждый план свою имеет мудрость, Подтвердит всеобщность бытия.
Мышка замирает, опираясь Лапкою на корку – и она, Мнится вдруг, из пищевого рая Глыбу изучает. Что ж? вольна…
Глыбою кажусь я мышке серой, На меня внимательно глядит. Дальше снова мусорною сферой Увлечётся. И опять шуршит.
Возле пруда врытая скамейка, Предо мной – зелёный пласт воды. Поначалу очевидно мелко, Гальку серой суммой видишь ты.
Рябь легка, о чём она расскажет? О единстве жизни? Пролетит Чайка над напротив данным пляжем. И закатный луч полёт златит.