Маленькая птичка

Я маленькая птичка, Я тоже жить хочу. Подкормите привычно - Я в небо полечу.
Ах, небо грандиозно, Там пиршество чудес! И облачные гнёзда, И светом соткан лес.
Я маленькая птичка, Поэту я сестра. Он пишет преотлично О торжестве добра.
Иллюзии? Конечно. Но, бедный, воспарит. Волшебное колечко Вон в облаках блестит.
Я птичка просто, люди, Но он же, он – поэт. И безразличьем люто Его казните. Бред!
За что? За песни, или Желание летать? Ах, небеса вместили То, что вам не узнать.
Вам – сытость, косность яви, И больше ничего. Поэта вы не вправе Судить, убив его.

Не близость крови, чьё движенье, Как жизнь подземная, темно – Но тайное в душе растенье, Какое всякому дано: Перекликаются две розы, Два мятлика, два василька: Вот близость подлинного рода, Как рифмы умного стиха. Такая близость окрыляет, Пустую яму без неё Жизнь всякая напоминает. А яма только страх несёт.

Алмазный стержень нации – язык, Объединяет светом, вместе низом, Который в бездне улицы велик. Поэт, паря, ему бросает вызов. От стержня блики изменений, но В основе неизменен, монолитен. Из византийских келий слал вино Торжественности, смак его не вытек. О, щёлканье и цоканье словес, Их внутренняя световая сила. Без языка – толпа пустая, без Него не жизнь, по сути, а могила.

Мощнее Дантовского слова На свете нету никакого. Войди в сложнейший этот сад, Идей услышишь аромат. Под звон терцин, и их набат Войди в сей драгоценный сад. Узнай вселенские аккорды, В каких сначала ноты скорби, Потом созвучия любви, Что в жизнь ввела огни свои.
Мощнее Дантовского слова На свете нету никакого.

Пейо Яворов, купивши помидоры С брынзою, внезапно загрустил. И вино возьмёт, всегда которое Добавляет радости и сил. Явор – белый клён. А вот платаны. Сквер. Пролётка мимо пролетит. Яворов сбирает неустанно Свет созвучий. И – не важен быт. Хлеб стихов, их зелень, их густая Драгоценно-винная струя. И грустна Болгария родная Во всеобщей гамме бытия.

На съёмной даче на веранде чай, Варенье, и ватрушки – домработница Печёт их замечательно: охотница Хозяйка до подобных… Летний рай. А в городе жара цветёт вдвойне, Мальчишкам не помеха для футбола. Поэт с утра помпезные глаголы – Ведь прославленье Сталина в цене – Гонял… Обычный, в общем, летний день. Хлеб в булочной берёт к обеду бабка. - Как у тебя, Ивановна, всё гладко? - Вполне! – Обширный двор, обильна тень От пышных тополей… А далеко От метрополии зк страдают. - Мирон, война едва ли что решает. - Она грядёт. И будет нелегко Германскую машину одолеть. А в метрополии машин не много. На ЗИСе любо-дорого лететь, Коль вверх вела карьерная дорога. В церквухе склад. В издательстве аврал: Вредительство напомнит опечатка. День до войны. Обычный день. И ал Закат. Мальчишке будет шоколадка. Отец возьмёт за ужином сто грамм. Обычный день. А завтра будет чёрным. Пока в кино повеселит экран – Смеясь, никто не будет обречённым.

Пять букв организуют бездну, Когда сойдутся в слове жизнь. Что знал Достопочтенный Беда О поле ржи и море лжи?
Жизнь громоздится этажами Разнообразного зерна. Лучи пространства отражает, Льёт ленты лёгкого вина. И, целостна в своей основе, От букв зависит ли? Едва ль. Насупив кипенные брови, Прошёл, снег разметав, январь. Успел ты оглянуться? Лето Уже расплав жары струит. Но область золотого света Сознанью злато сколь сулит? Пять букв – и темнота сознанья. Пять букв – и яростный порыв Туда, где имут оправданье Все суммы наших перспектив.

Край Ойкумены… Звёзды блещут. Не знаю – я там не бывал. Но звёзды – золотые вещи, - Всегда любил и уважал. Мне пчёлы их напоминают: Дневные звёзды бытия. Полётом нечто обещают, Хоть что… сказать не мог бы я. Бесчисленная Ойкумена На нас глядит во все глаза. А социум – гнилая пена. Какую изменить нельзя.

На песке копьём рисунок стен, Звёздочки соборов Константин Медленно выводит, а затем Возникает город-исполин. Есть опара человечьих душ – Каменные пироги церквей До небесных дорастают дуг, Хоть намного камень тяжелей, Чем сквозной, небесный матерьял. Пышные мозаики цветут. Что павлин тогда обозначал? Царствие небесное… Маршрут В оное аскеты знали… Град Сочный, как отборный виноград. Вот лоза, вот пастырь добрый снова. Строги внешне храмы, но внутри Хлебный воздух и огни зари Духа, как велело людям слово.

Раскроет крылья птица Рух – Тень ляжет на сады златые Великолепной Византии, Что разбивались тыщей рук.
Слоями воздух всколыхнув, Полёт свой замедляет птица, Вниз обратив гигантский клюв, Коснуться купола стремится.
Софии купол свешен со Небес, а цепи золотые. История сбирает всё В хранилища свои благие.
А птица Рух стремит полёт Из аравийского предела, Где халифата зреет плод, Чьё полнят соки смысла тело.
Великолепна птица Рух, Соединяющая время, Чтоб возвеличить всякий дух, Чья немощь – из явлений вредных.