женская психология
И вот я уже одета. Уже на улице. Уже выскочила из подъезда. И тут вижу – идут мне навстречу двое молодых влюблённых. «Надо же, – думаю, – оказывается, в три часа ночи можно ещё кого-то встретить, кроме укушенных». А лица у молодых такие приятные, такие счастливые - ну, прямо ах, да и только! И я, как ни странно, из-за этого их обаяния не вспомнила даже ни про бандитов, ни про иное мелкое жульё. Я давно про себя заметила – когда бываю не в себе, то обычный страх и чувство самосохранения у меня напрочь отсутствуют. Стою я перед этой парой, как вкопанная и чувствую, что словно прививку от страха у них получаю. И это я-то – вечная бояка, укушенная клещом!
Возникла неловкая пауза. И длилась она, к счастью, недолго, поскольку этот красивый молодой человек вдруг вежливо обратился ко мне: «Ну-ка, улыбнись сейчас же!» Сказал он так и при этом посмотрел на меня в упор. Видимо, мой вид даже этого красивого парня насторожил. И я, безотчётно ему повинуясь, уставилась в глаза молодой паре. «Как можно улыбаться, если во мне сидит клещ?» – пролепетала я, сама не ожидая, что вот так доверчиво и сразу пойду на контакт с совершенно незнакомыми мне людьми.
Скорее всего, мне в ту страшную ночь жутко хотелось кому-либо рассказать про весь свой ужас от этой крошечной черной точки, накрепко застрявшей у меня где-то подмышкой. «Клещ, говоришь? – вдруг оживился парень – Где он? Давай, я его сейчас вытащу!» Наконец, и девушка заговорила: «Давай, давай своего клеща сюда! Мы, знаешь какие таланты по клещам. В два счёта всех переловим».
Сезон отдыха был, что называется, «на носу». Правда, год, про который я рассказываю, выдался необычным, как бы нехотя лето на нас надвигалось. То казалось, сто оно вот-вот наступит, то вдруг, словно испугавшись чего-то, лето неожиданно отодвигалось, словно уже не придёт никогда. Взглянет на нас, намылившихся отдыхать, вроде как со стороны, хохотнёт вслух, а нам всем дождём или градом отливался тот хохот.
Я всё думала да гадала, дождёмся ли мы, наконец, настоящего тепла. Жизнь ныне такая напряженная пошла с этими всеми войнами, да терактами. Ну, никак злодеи не угомонятся, уж лучше б другими актами занимались. А ведь надо торопиться жить, потому как неизвестно, например, сколько лет ещё Бог отведёт на мою конкретно, жизнь. Вот и пытаюсь я жить быстрее и активнее. И всем советую поторопиться, не жалеть денежек для себя, любимой. Так для себя решила я, а вы уж сами смотрите и думайте. Во всяком случае, торопитесь к подготовке отдыха и к полноценному вступлению в лето. Для этого задавайте сами себе и тут же решайте главные вопросы – куда, с кем, в чём? Если эти вопросы будут заранее тщательно обдуманы, уверяю, счастьем обеспечите себя с лихвой!
Кстати, главный из главных вопросов: в чём? Правда, если имеется хоть какая-то выдумка и фантазия, то решается он легко и просто, но, важно, чтобы подешевле. И вот я собираюсь в отпуск! В один момент, прямо внезапно решила - поеду в Испанию! И очень красиво судьба распорядилась – предложили горящую путёвочку. С ужасом обнаружила - всего пару дней осталось до отъезда, а я почти голая. Нет, конечно, было у меня кое-что из одежды, но это вовсе устаревший, сто раз отработанный вариант. Примерила для очистки совести пару вещичек и окончательно уяснила – содержание моего гардероба старо, как прошлый век. Ну и какая может быть Испания в этих нарядах? А проблема серьезная, потому как время и деньги отсутствовали - всё было брошено на покупку путёвки.
«Никогда не был застрахован в обществе рассудка и не буду. Это страховое общество рассудка налагает на меня такие суровые правила, так стесняет мою жизнь, что я предпочитаю остаться при риске погореть, но с ним вечного контракта не заключаю. Слишком дорого это спокойствие не погореть обходится... Я желаю не только в 10-м, а в 100-м этаже обитать и на землю желаю не по каменной лестнице осторожненько спускаться, а прямо, может быть, мне любо будет с 100-го этажа головой выкинуться. И выкинусь...» Это слова из письма лейтенанта Шмидта. Очень сложно сказать, чего больше в этих словах: странности или мании величия.
Все мы со школьной скамьи знали о восстании на крейсере «Очаков» и лейтенанте Шмидте. Он представлялся нам несчастным, благородным, готовым на смерть офицером. Сейчас очень трудно объективно писать о нем. Жизнь его описывалась по-разному, но в его жизни было и то, о чем можно говорить с большой уверенностью – любовь.
В вагоне поезда Киев-Одесса он случайно встретился с Идой Ризберг. Между ними завязался разговор, и хотя говорили-то они всего полчаса, но оба поняли, что теперь навсегда связаны незримой нитью, которую ничто не сможет разорвать. Так, нежданно, негаданно, к ним пришла любовь. Они обменялись адресами.
Получается, что меня окружают самые несчастные люди. А некоторые из них – мои друзья. Все они пребывают в особенно безвыходном и безысходном горе. А если пристальнее взглянуть и правдиво прикинуть, то так и выходит, что горя нынче у каждого предостаточно… Да его просто в избытке! И приживается это горе с большой лёгкостью к любой семье, даже не присматриваясь.
А почему бы не присмотреться?.. Поразмыслив, присмотрелось бы это горе повнимательнее, возможно, и решение другим было:
– В этой семье - неважно… А тут и так горя предостаточно… А здесь и того хуже… Обойду-ка я эти семьи стороной… А вот здесь на зависть хорошо… сюда и пристроюсь, совсем на чуть-чуть, для того, чтобы этих «восхитителей» жизнью повоспитать. Уже знакома фраза: всё познаётся в сравнении. И плохое преподнести в качестве наглядного примера или в виде воспитательного пособия совсем не возбраняется.
Нашел недавно на улице пятак. Крупную такую советскую монету. Крутил в пальцах, разглядывал. Вспоминал, что можно было на эти деньги в те времена купить: полбуханки хлеба, билет в метро, пять коробков спичек, полпачки сигарет без фильтра...
Реверс – герб страны и буквы «СССР». На аверсе медяка – цифра «5», надпись «Пять копеек» и год выпуска – 1982. Осторожно удаляя верхние пласты, как археолог, постепенно пытаюсь докопаться в памяти до восемьдесят второго года.
В тот год я крепко влюбился. По обыкновению, девушку звали Лена. Сам не возьму в толк, почему почти всех моих женщин звали Еленами. Фамилия её, правда, мне не нравилась – Богомолова. Но очень нравились прямые ножки, зеленые глаза и маленькая упругая грудь. Богомольного в ней ничего не было. По-моему, она верила только в одного бога – в деньги. Стрекотала о тряпках, коврах, хрустале, английских обоях... Поскольку я всегда был к этим атрибутам «роскошной жизни» равнодушен, то слушал в пол-уха, а руками обволакивал то, что мне действительно было по душе – крепкое тело гимнастки.
