Балтин
Пухло устланное снегом дно маленького квадратного фонтана, бортики его кажутся зыбкими от снежных шапок и рукавиц…
Задворки павильона на ВДНХ; вечер декабря, расцвеченный массой огней, но сюда долетают только отдельные лучики – маленькие, как птички.
С малышом гуляли по выставке всё лето, по бортикам фонтана он возил машинки, нагружал их белыми камешками, что в изобилии окружали водомёт: целы, вероятно, и сейчас, но снег всё устраивает по-своему.
От начала узкой, красивой горловины Малой Грузинской видна громада католического собора: красный, в башенках монолит, будто изъятый из пышных недр средневековья.
Ограда массивна, и, минуя её, показалось на миг, что нет ворот, или закрыты…
Но – ошибся он: человек истерзанного сознанья, то срывающийся в леденящую, пустую бездну атеизма, то словно воспаряющий к небесным, золотисто-синим лугам…
ОГНИ СЧАСТЬЯ
Одна из пятидесятилетних антоновок в семействе других разрослась особенно мощно, и толстый длинный сук её кидал петлистую тень на один из бабушкиных розовых кустов.
- Гена, - ворчала бабушка, - сколько раз просила: спили этот сук, мешает розе, так нет же…
Папа, больше похожий на дедушку – да и путают часто – растерянно озирает круто изменившийся предбанничек-раздевалку в детском саду; плотно и пёстро одетый малыш стоит возле, недоумённо разводя лапками: не то.
Малыш два с гаком месяца не был в саду, поздние родители, беспокоящиеся за всякий пустяк, залечили малышка, таская то к одним врачам, то к другим, и, наконец, выписан; и встал сегодня рано-рано, выпил свой утренний кефир под непременные мультики, охотно собрался, и отправились с отцом – вышли в нежное кружение январского снега, точно напоминающее недавно миновавшие новогодние праздники, пошли по снежным завалам двора, и малыш запросился на руки, а отец, жалея, что не взяли санки, подхватил его, сумку перебросил в другую руку, понёс, бормоча:
- Соскучился по садику, сынок? Сейчас побыстрее дойдём, побольше поиграешь.
