Валентину Михайловну Асташкину знаю с той самой поры, когда по заданию редакции впервые переступила порог кабинета секретаря райисполкома. В ту пору это была женщина необыкновенной пробивной силы и энергии, обладающая вместе с такими, чисто мужскими качествами, еще и шармом настоящей дамы. И все же тогда я в ней видела больше чиновницу, чем просто жительницу нашего молодого поселка нефтяников.
Так получилось, что после ухода на пенсию Валентина Михайловна пришла к нам в «районку» и попросилась на работу. Вот здесь-то и раскрылась широкая натура человека, которому не все равно, как и чем живут ее земляки-утевцы, чем заполняют досуг жители Нефтегорска, чем интересна жизнь простого сельчанина, буровика, нефтяника, строителя, врача, учителя. Мы знали, что у нашей коллеги, самой старшей по возрасту в коллективе газетчиков, уже двое взрослых сыновей, любимая дочка, внуки, большая родня и широкий круг друзей.
Единственное, о чем мы не знали, так это то, что есть у нее самая близкая подруга, ее тезка Валентина Андреевна Кузьмина. Скорее всего, эта дружба для них обеих была неким талисманом, который оберегал и спасал от бед, несчастий и тревог многие, многие годы. А, как известно, талисман хранят у сердца или в самом потаенном уголке души.
- Немалые годы теперь у нас за плечами, - призналась мне в одной из недавних встреч Валентина Михайловна.- Знаешь, словно подталкивает кто-то, пора подвести кое-какие итоги в своей жизни. Полистала я свои дневники, в памяти поворошила и поняла, что, кроме детей, мужа, внуков, многолетней работы на разных участках учительской и социальной сферы, есть у меня незамутненный и благодатный родник – моя подруга, верная и нежная Валя. Валюша. Валентина.
Так удачно совпало, что к домам, где по соседству живут подруги, по утрам подвозят молоко с фермерского хозяйства. Здесь, на пятачке мы и встретились. Познакомив нас, Валентина Михайловна заговорила о том, что было бы неплохо сохранить для детей, внуков, правнуков историю об их таком тесном и теплом содружестве на протяжении стольких лет, на что вторая Валентина мудро заметила:- «Память не в бумажках заключена. Если у них есть голова на плечах, то они о нас и так не забудут».
И все же, все же… Примеров таких по нынешним временам немного. Народ стал, по меткому выражению моей мамы, расщепериваться. Каждый в своей норке закрылся, притаился и не хочет видеть, что делается вокруг, чем можно помочь ближнему, поддержать дальнего…
А заставил откровенно разговориться и раскрыться моих собеседниц простой вроде бы вопрос: «На чем держится женская дружба?». И тут увидела, как обе Вали преобразились, стали друг другу задавать этот же вопрос и отвечать, как бывало, в школе, выстраивая диалог:
- Одним словом сразу и не ответишь… Дружба, она и есть дружба!
- Мы разные по характеру, темпераменту, вкусам, пристрастиям, и, несмотря на это, душевное наше состояние такое необыкновенное, что нас постоянно тянет друг к другу.
- Мне кажется, все начинается и зарождается с детства. Мы же, как сестры росли, вместе всегда, неразлучные… Одну конфетку делили пополам, если даже это был горошек. Сейчас страшно подумать, как бы мы прожили наши жизни, если бы не были рядом друг около друга.
- Валь, бывает с детства растут, не разлей-вода, а разлетелись по разным сторонам, и куда дружба делась?! Жизнь людей сильно меняет.
- Если она мне не позвонит вечером, то всем сердцем изведусь. Набираю номер и…
- А я уже чую, что будет мне разгонка, тоже начинаю отзваниваться. Порой, до смешного доходит. В сети сталкиваемся, и, как девчонки, хохочем.
За плечами подруг почти век трудового стажа. И об этом они заспорили, вспоминая, кто раньше и где начинал работать. Интересно было наблюдать за ними и слушать, как они разговаривают. Уточнив, что после оформления на пенсию Михайловна прибавила к своему и без того солидному стажу еще десять лет, а Андреевна - пять, подружки разошлись по своим уютным квартирам.
Наша беседа продолжилась уже в доме Асташкиных, куда нагрянула в гости внучка Анечка. Уплетая бабушкины пирожки с чаем, она с любопытством вслушивалась в ее рассказ о том, как зарождалась необычайно крепкая связь двух разных, но ставших родными людей.
Валентина Михайловна дружит с цифрами, на старости лет увлеклась нумерологией. Может быть, поэтому многие даты в ее памяти буквально отпечатались, и она легко переносится в своих рассказах к раннему детству.
- 38-й год. Папу избирают первым секретарем Утевского райкома комсомола. Из Богдановки, где мы жили до этого, переезжаем в райцентр и поселяемся у Тумановых. У тети Поли, старшей сестры Вали, было трое детей и нас у мамы - двое. Компания шумная, беспокойная. Валюша Малюгина жила напротив, и, конечно, она тут же прибежала посмотреть, что за люди будут жить по соседству. А было нам тогда на двоих всего шесть годков.
Вместе играли, грызли семечки на полатях, грелись на печке, где досушивались ломтики тыквы и свеклы. Мы называли эту душистую сладость курагой, с удовольствием уплетали и радовались, что наши мамы, обе Анны, а также тетя Поля, тоже подружились.
В семье Малюгиных был дедушка - настоящий сказочник, большой любитель и почитатель лесных зверей и пернатых. Обычно детвора со всей округи собиралась на улице. Мы усаживались на бревнышки или располагались тесным кружком прямо на траве и с замиранием сердца слушали его волшебные истории и бывальщины, в которых не было страшилок, а были храбрые мальчики, умные девочки, добрые цари, королевишны и отчаянные храбрецы. И всегда он спрашивал нас, как поступили бы мы сами на месте того или иного героя. Как педагог скажу, это была одна из лучших воспитательных систем того времени.
Что еще такое особенное запало в памяти от самого безоблачного периода жизни? Валина мама пекла необыкновенно вкусный хлеб. Надавишь его рукой до самого низа, отпустишь и он словно живой, поднимается и принимает прежнюю форму. Прибегу домой и прошу маму, чтобы она тоже научилась печь такой же хлеб, с «назельками», то есть ноздреватый.
Мы очень любили ходить в лес в сопровождении деда или отца Вали - дяди Андрея. Они знали здесь каждую целебную травку: где лучше всего растет земляника, как добраться до нетронутых еще никем полян с ежевикой, учили нас собирать грибы, заламывать калину, отыскивать и очищать родники. Мы еще были малы, поэтому нас усаживали в легкую тележку, и катили в ней по песчаной дороге, мимо вековых дубов, душистых лип и струистых ветел.
Перед началом учебы в школе мы заметно подтянулись, окрепли. Моя мама пошила нам с Валей по холщевой сумке, какую-то одежонку справила… По возрасту меня записали в первый класс сразу же, а вот подружку, которой только в декабре должно было исполниться восемь лет, не взяли. Она в слезы - как же, все за партами сидят, а она одна-одинешенька. Начались уговоры…
Мария Васильевна Кочеткова, взявшая нас сразу после окончания педкласса, послушалась только нашего отца. Как же, сам комсомольский секретарь просит за мою Валюшку! Спустя годы, наша МарьВасильевна получит звание заслуженного учителя страны! И мы до сих пор гордимся тем, что у нас была такая замечательная, чуткая учительница.
Второй год шла война, и для нас, мальцов, самым важным было лучше учиться, ума-разума быстрее набираться. В классе, на школьных мероприятиях мы, такие разные, друг друга дополняли. Если я больше пела, танцевала, то Валя увлекалась литературой, хорошо читала стихи, прозу. Я записалась в хор, она - в драмкружок. Так вот и сновали, как шпульки, с уроков - на репетиции, а оттуда уже вместе домой.
Пришла пора взросления. На дом Малыгиных обрушилось большое горе - умирает глава семьи, на фронте погибают брат Петр и сестра Люба. Самая младшенькая Валя принимает решение идти учиться в зубоврачебную школу, чтобы приобрести специальность, начать работать и помогать матери и семье тети Поли, у которой к тому времени было уже шестеро ребятишек.
И вот тут на какое-то время наши дорожки разошлись. У меня появились новые друзья, и я потихоньку начала привыкать к тому, что нет рядом моей верной подруги. Валя только по выходным приезжала домой, где ее ждала куча разных дел. У меня тоже были деньки напряженные. Я готовилась к поступлению в пединститут. Но стоило нам встретиться, уже было не разнять! Мы даже ночевать друг у друга оставались.
И вот радость! Валюша заканчивает учебу и с дипломом возвращается домой, ее берут в нашу районную больницу техником в зубопротезный кабинет. Я, вся воодушевленная, еду в институт, сдаю экзамены на две четверки и две пятерки, но не прохожу по конкурсу. И тоже оказываюсь дома, с твердым намерением найти подходящую работу и снова готовиться к поступлению в институт. Меня берут культмассовиком в сельский Дом культуры.
И вот мы снова вместе и рядом. Теперь все вечера наши! В это время возвращается со службы морфлотец Виктор Кузьмин. Брюки-клеш, тельняшка, китель, бескозырка – ну, кто устоит против такого антуража?! А я в клубе уже свой человек, можно сказать, звезда - танцую, пою, порхаю. Вокруг меня парней всегда полно… А он высокий, статный, всех соперников широкой грудью раздвинул и напросился после танцев ко мне в провожатые. Один вечер, другой проводил… Мне, конечно, лестно, но надо и меру знать. Я и говорю ему, что есть у меня парень, и я с ним встречаюсь, так что, не обессудь и не обижайся.
Недели через три Валя мне признается, что за ней Виктор начал ухаживать. Мы вместе порадовались - уж очень жених завидный! Год они встречались, а потом пригласили меня подружкой невесты на свадьбу.
У молодоженов началась своя жизнь, у меня - своя. В институт я все-таки поступила, но, проучившись всего месяц, вдруг вижу на пороге общежития своего отца. Он мне и говорит:
- Собирайся, дочка, домой поедем. Я в слезы, а он убеждает: «Не могу я тебя учить, сама знаешь, что в семье я – «сам восьмой». Разве вытяну такую ношу на восемьдесят рублей оклада работника райкома партии? А если есть голова на плечах, то обязательно выучишься. Я уже был в обкоме, договорился, чтобы тебе разрешили перейти на заочное отделение, и работу подходящую подыскал».
Дома я маме ничего не сказала, как отец мне велел, но зато с подругой верной вместе поплакали, пожалковали. Я ведь готова была и вагоны разгружать, и полы мыть, да наш строгий отец не допустил меня до голодной студенческой жизни. Так очутилась я в Кулешовской школе в роли пионервожатой, что, впрочем, вполне соответствовало моей горячей и неуемной натуре.
Дружба наша с Валентиной окрепла, стала более зрелой, сознательной. Тем более, у меня самой наметились серьезные изменения в жизни. Надо сказать, что, начиная с десятого класса, дружила я с Николаем Старухиным. После школы он поступил в Ульяновское танковое училище. Мы переписывались и строили серьезные планы на дальнейшее жизнеустройство. Я уже работала вторым секретарем райкома комсомола и часто выезжала в командировки по селам района.
Как-то решила навестить свое первое место работы, и там, в школе ко мне подошла моя преемница и спрашивает, знаю ли я Колю Старухина? Я, конечно, согласно кивнула. «Так вот, - говорит та девушка:- мы ведь с ним давно переписываемся и собираемся пожениться. Хотите, я даже его письма покажу?» Характер у меня гордый, я и виду не подала, как больно мне эта весть резанула по сердцу. Только и сказала в ответ, что я писем чужих не читаю.
Однажды, будучи в Спиридоновке (тогда она относилась к Утевскому району), провожу комсомольское собрание. Вот на нем и присмотрел меня Николай Асташкин. Конечно, пошла за советом и поддержкой к моей Андреевне, она уже какой-никакой, а женский опыт имела. Я все донимала ее по поводу второго ухажера, мол, в покое меня не оставляет, мыкается из своего села в наше, а это крюк большой. Как-то в два часа ночи мама меня будит: «Дочка, вставай, Николай приехал. Встретить надо». Если бы приехал! Пешком шел, потом уже на подходе к селу его какой-то тракторист подобрал. За окном метель, мороз, он весь обледенел, еле на ногах стоит от усталости. Я и ругаю его, и воду горячую готовлю, чтобы согрелся. Ну, думаю, если на такой подвиг способен, значит, любит и никуда мне от него не деться. Да и сама влюбилась по уши!
(Продолжение следует)
