они вошли в историю
Современники называли княгиню Марию Клавдиевну Тенишеву (в девичестве - Пятковская, по отчиму - Мария Морицовна фон Дезен) «гордостью всей России».
Судьба щедро одарила Тенишеву, выдающуюся просветительницу и меценатку, общением, дружбой со светлейшими умами эпохи — Репиным, Тургеневым, Чайковским, Мамонтовым, Врубелем, Коровиным, Рерихом, Бенуа, Дягилевым, Малютиным, Серовым.
Во многом она способствовала приумножению их славы: субсидировала (вместе с С.И. Мамонтовым) издание журнала «Мир искусства», материально поддерживала творческую деятельность Бенуа, Дягилева и других. Их помнят, а ее имя только сейчас возвращается из небытия…
Мнишек Марина (или по-польски, Марианна Юрьевна) - дочь сандомирского воеводы, жена Лжедимитрия I. Ее знакомство с Лжедимитрием произошло около 1604 г., и тогда же последний, после своей известной исповеди, был помолвлен с нею. Быть женой неизвестного и некрасивого бывшего холопа Марина Мнишек согласилась вследствие желания стать царицей и уговоров католического духовенства, избравшего ее своим орудием для проведения католичества в "Московию".
При помолвке ей были обещаны самозванцем кроме денег и бриллиантов, Новгород и Псков и предоставлено право исповедовать католичество и выйти за другого, в случае неудачи Лжедимитрия. В ноябре 1605 г. состоялось обручение Мнишек с дьяком Власьевым, изображавшим лицо жениха-царя, а 3 мая 1606 г. она с большой пышностью, сопровождаемая отцом и многочисленной свитой, въехала в Москву.
Через пять дней состоялось венчание и коронование Марины Мнишек. Ровно неделю царствовала в Москве новая царица. После смерти мужа начинается для нее бурная и полная лишений жизнь, во время которой она показала много твердости характера и находчивости. Не убитая во время резни 17 мая только потому, что не была узнана, а затем защищена боярами, она была отправлена к отцу, и здесь, говорят, вступила в сношения с Михаилом Молчановым.
Мужа арестовали в имении ее родителей, на глазах у беременной жены, маленьких детей и больных тестя и тещи. Столько раз она умоляла Никиту не иметь никаких тайн от нее. Сколько раз он хотел открыться ей, но честь не позволяла ему подвести товарищей. А теперь после декабрьского восстания ему уже ничто не могло помочь, он - узник Петропавловской крепости, и все, что он может - это просить Александру молить за него Бога. Допросы, очные ставки, одиночная камера, предчувствие трагической развязки и желание умереть.
Страшное письмо пишет Алесандрине ее муж Никита Муравьев из крепости: «Мой добрый друг, помнишь ли ты, как при моем отъезде говорила мне, что можно ли опасаться, не сделав ничего плохого? Этот вопрос тогда пронзил мне сердце, и я не ответил на него. Увы! Да, мой ангел, я виновен, - я один из руководителей только что раскрытого общества. Я виновен перед тобой, столько раз умолявшей меня не иметь никаких тайн от тебя.… Сколько раз с момента нашей женитьбы я хотел раскрыть тебе эту роковую тайну.… Я причинил горе тебе и всей твоей семье. Все твои меня проклинают. Мой ангел, я падаю к твоим ногам, прости меня. Во всем мире у меня остались только мать и ты. Молись за меня Богу: твоя душа чиста, и ты сможешь вернуть мне благосклонность неба».
Наконец-то ей все стало понятно. И роль ее в своей семье тоже - она жена, пусть государственного преступника, но жена. Нужно ехать в Петербруг, поддержать мужа. Через два дня он получил письмо от жены, в котором была не просто поддержка, но и само мужество, сама самоотверженность: «Мой добрый друг, мой ангел, когда я писала тебе в первый раз, твоя мать не передала еще мне твое письмо, оно было для меня ударом грома! Ты преступник! Ты виновный! Это не умещается в моей бедной голове.… Ты просишь у меня прощения. Не говори со мной так, ты разрываешь мне сердце. Мне нечего тебе прощать. В течение почти трех лет, что я замужем, я не жила в этом мире, - я была в раю. Счастье не может быть вечным... Не предавайся отчаянию, это слабость, недостойная тебя. Не бойся за меня, я все вынесла. Ты упрекаешь себя за то, что сделал меня кем-то вроде соучастницы такого преступника, как ты… Я - самая счастливая из женщин. Письмо, которое ты мне написал, показывает все величие твоей души. Ты грешишь, полагая, что все мои тебя проклинают. Ты знаешь безграничную привязанность к тебе. Если бы ты видел печаль бедной парализованной мамы! Последнее слово, которое я от нее услыхала, было твое имя. Ты говоришь, что у тебя никого в мире нет, кроме матери и меня. А двое и даже скоро трое твоих детей - зачем их забывать. Нужно себя беречь для них больше, чем для меня. Ты способен учить их, твоя жизнь будет им большим примером, это им будет полезно и помешает впасть в твои ошибки. Не теряй мужества, может быть, ты еще сможешь быть полезен своему Государю и исправишь прошлое. Что касается меня, мой добрый друг, единственное, о чем я тебя умоляю именем любви, которую ты всегда проявлял ко мне, береги свое здоровье…».
Блистательный Петербург пушкинского времени не знал недостатка в красавицах. Сюда свозились на смотрины самые красивые девицы со всей России, все, что жаждало столичного блеска, танцевало и кружилось на балах и в салонах Северной Пальмиры. В каждый дом, где были девицы на выданье, слетались, словно мотыльки, столичные франты и ухажеры.
Но не будем забывать и о том, что кроме любования на «северные цветы», кроме музыкальных экзерсисов и девичьих альбомов на этих вечерах возникали замыслы самых модных романов, которыми потом зачитывался весь Петербург, и рождались самые вдохновенные поэтические строки, которые потом составляли славу автора.
В доме Олениных всегда были гостеприимны и хлебосольны, здесь собиралось изысканное литературное общество. Отец Анны Алексеевны был человеком радушным и по роду своих занятий (он был президентом Академии художеств и директором Публичной библиотеки) привечал многих. Елизавета Марковна Оленина, урожденная Полторацкая, "была исполнена доброжелательства ко всем, но в изъявлении его некоторая преувеличенность заставляла иных весьма несправедливо сомневаться в ее искренности".
Будущую герцогиню Марию Тересию Каэтану де Альба выдали замуж тринадцатилетней за человека, который был старше ее на шесть лет. Вскоре она поняла, что ошиблась в выборе... К двадцати годам Каэтана стала самой известной женщиной в Испании, а ее поведение не раз становилось предметом ожесточенных споров.
Она любила жестоко подшутить над близкими людьми и случайными знакомыми. Однажды, например, встретившись на прогулке с молодым семинаристом, притворилась бедной девушкой и попросила отвести ее в кафе, где заказала такое количество блюд, что студент не смог расплатиться с хозяином. По ее коварной подсказке хозяин кафе заставил молодого человека оставить в залог свои штаны. Однако и это не остудило пыла ее нового обожателя, и на следующий день он отважился навестить герцогиню в ее дворце. Уверенный, что его знакомая – простая служанка, он самоуверенно появился перед ней и вдруг оказался посреди блестящего общества, где при всеобщем ликовании и его немалом смущении было поведано со всеми подробностями о его недавнем приключении.
Каэтана была не менее гордой, чем королева, и позволяла себе столь же дорогостоящие причуды. Несмотря на это, народ относился к ней с симпатией. Отец молодой женщины, герцог Хосе Альварес де Толедо Альба, почитывал Вольтера, других энциклопедистов и был, что называется, либералом, сторонником прогрессивных реформ. Эти же идеи приветствовала и его дочь, щедро занимавшаяся благотворительностью и искренне пытавшаяся помочь обездоленным.
