"Она жила каждый день так, будто завтра должна была умереть. Даже в малом, в простых удовольствиях она стремилась насладиться до конца, исчерпать все до предела"...
Эти слова, сказанные кем-то из друзей в 1963 году на похоронах "Парижского воробушка", незабвенной Эдит Пиаф, с самого детства отмеченной особой печатью, как нельзя лучше характеризуют ее изломанную и страстную натуру. Древний латинский принцип "Все или ничего" она едва ли знала (так как вообще с образованием у французской дивы было плохо, и в юности она даже не умела ни читать, ни писать), но жила всегда именно так: на разрыв аорты.
Безумные любовные истории, гибель возлюбленного, наркотики… Кто-то из ее биографов не поленился подсчитать все испытания, выпавшие на долю прославленной певицы: четыре автокатастрофы, четыре курса дезинтоксикации, три гепатические комы, попытка самоубийства, двухнедельное помрачение сознания, семь операций, две бронхопневмнонии и под конец жизни - рак, о котором она так и не узнала. Список впечатляющий, указывающий на то, что в душе ее скрывалось много травм и ран. Эдит Пиаф баловнем судьбы никак не назовешь, да и детство ее никак нельзя окрестить счастливым младенчеством вундеркинда.
Жизнь будущей знаменитости началась в прямом смысле на улице. 19 декабря промозглой парижской ночью 1915 года патрулировавший полицейский подобрал на тротуаре роженицу. Нет, она не была бездомной скиталицей, она была второразрядной актрисой, и даже звучный псевдоним у нее имелся - Лина Марсиа. Так что улица - это случайность. Законный муж Лины, акробат Луи Гассион, увидев, что у жены начинаются схватки, побежал за такси и не подоспел вовремя… Новорожденную назвали Эдит. Вскоре девочку отдали на воспитание родителям Лины.
Бабушка-алкоголичка, поившая ребенка смесью воды с вином, вряд ли могла считаться хорошей няней. Вернувшийся с войны акробат узнал, что жена его бросила, дочь живет в ужасных условиях. Тут-то испуганный отец и перевез девочку к своей матери в Нормандию. Вторая бабушка Эдит работала кухаркой в публичном доме, но в этом-то как раз страшного ничего не было: девочку окружили заботой и вниманием, девицы баловали ее как могли. Хуже было другое: вскоре оказалось, что девочка слепа - проглядели катаракту.
И тут происходит нечто невероятное и действительно чудесное. Как известно, бабушка повезла слепую малютку в Лизье - помолиться святой Терезе Малой. И вместе с ними в путь отправились проститутки из нормандского публичного дома. Их горячие мольбы тронули нежное сердце святой - девочка прозрела. Ей было шесть лет.
Дальше было многое: брошенная школа, пение на улицах и площадях - отец развлекал почтенную публику ужимками и прыжками, а девочка пела. По свидетельству отца, глотка у нее была "совершенно луженая", усталости Эдит не знала. Да, все-таки улица, услышавшая первый крик новорожденной, впоследствии стала ей домом - маленькая певица зарабатывала здесь на кусок хлеба до тех пор, пока ее не обнаружил владелец известного кабаре "Жуан ле Пен". Семнадцатилетняя Эдит, к тому времени уже похоронившая маленькую дочь, погруженная в хаос богемного существования, не гнушавшаяся и проституцией, безумно хотела славы. Она говорила сестре: "Вот запомни мои слова - мы будем богаты! Очень богаты! У нас будет белый автомобиль и черный шофер - негр..."
Эти простодушные мечты сбылись. Талант "Малютки Пиаф" был замечен сразу. Эдит получала за выступление приличные деньги и могла себе многое позволить, но "позволяла", как правило, всегда одно и тоже. Шумные ужины с поклонниками, среди которых были сутенеры с площади Пигаль, моряки, солдаты… Остепениться ей никак не удавалось. Впрочем, вскоре сама судьба подтолкнула ее к серьезной работе. Владелец "Жуан ле Пен" был загадочным образом убит, и Пиаф пришлось начать с нуля.
В ее жизни появился новый возлюбленный - Реймон Ассо, умевший творить кумиров для широкой публики. Он всерьез озаботился карьерой Эдит, научил ее прилично себя вести, занялся ее образованием и сценическим образом. Но, кроме всего прочего, он писал для нее песни и отыскал для нее композитора - Маргерит Моно.
Впервые певица выступила на сцене прославленного парижского мюзик-холла ABC. На этот раз ни о какой "Малютке" речи не шло: выступала настоящая звезда Эдит Пиаф. И фантастический успех не замедлил себя ждать: публика бесновалась от восторга. Газеты писали: "Вчера на сцене АВС родилась великая певица Франции".
В послевоенное время (а надо сказать, что во время войны Эдит немало помогала военнопленным и проявила себя как истинная патриотка) слава Эдит достигла небывалого расцвета. В январе 1950 года она давала сольный концерт в известнейшем зале "Плейель", и пресса писала он ней так: "Песни улиц в храме классической музыки". Эдит покорила сердца изысканных ценителей классики. Это ли не победа?
Но и в самые лучшие годы Эдит не могла не признавать, что публика - обожатель непостоянный, и одиночество всегда рядом: "Публика втягивает тебя в свои объятия, открывает своё сердце и поглощает тебя целиком. Ты переполняешься её любовью, а она - твоей. Потом в гаснущем свете зала ты слышишь шум уходящих шагов. Они ещё твои. Ты уже больше не содрогаешься от восторга, но тебе хорошо. А потом улицы, мрак, сердцу становится холодно, ты одна".
Но у Эдит были и другие любовные восторги и горести - не на сцене, а в жизни. Их было очень много. Они нужны были ей как воздух. Недаром Эдит заявляла: "Когда я не умираю от любви, когда мне не от чего умирать, вот тогда я готова издохнуть!"
И все же истинная любовь - трагическая, нежная и трогательная - возникла перед ней один-единственный раз в образе знаменитого французского боксера Марселя Сердана.
Они познакомились в США, где Пиаф носили на руках, - еще бы, тиражи ее пластинок перевалили за миллион, и какие только дифирамбы ей не пели! Марсель тоже носил ее на руках, но - в отличие от устроителей американского турне - совершенно бескорыстно.
Он погиб в авиакатастрофе - спешил на зов возлюбленной, и о его смерти изнывающая от тоски Пиаф узнала перед самым выступлением на сцене нью-йоркского зала "Версаль".
Жизнь научила Эдит выдержке - даже на самом дне отчаянья она боролась. В тот вечер она пела в "Версале", объявив публике, что поет "в честь Марселя Сердана, и только ради него".
Эта смерть надолго выбила безудержную и хрупкую Эдит из колеи: она начала пить, заговорили о ее дебошах и связанных с нею скандальных историях… На улицу, свою колыбель и подмостки, она выходит неузнанная, закутанная в лохмотья и без устали поет прохожим… Автокатастрофа. Наркотики.
Дальше ей оставалось уже немного. Врачи диагностировали рак.
Все последние дни рядом был молодой муж, греческий певец Тео Сарапо (это сценическое имя она придумала ему сама - по-гречески "сарапо" означает "я люблю тебя").
Этот юноша стал последней радостью Эдит: две недели она находилась в состоянии помраченного сознания, пережила кому, руки были сведены артритом. Он не отходил от ее постели. Пиаф говорила: "Я всю жизнь любила Марселя и всю жизнь ждала Тео".
И еще: "Мне не страшно умирать, ведь я прожила две жизни".
Когда ее хоронили, цветов было столько, что люди шли прямо по соцветиям и бутонам, ничего не видя от слез. Дитя улицы обрело наконец третью жизнь - в сердцах любящих ее людей, в памяти тех, для кого ее голос по-прежнему символ бурлящего страстями, вечномолодого Парижа.
