Тишину раннего утра разорвал зычный голос всеобщей любимицы тёти Фроси.
- Нельзя с этими мужиками без обману жить! Никак нельзя! – восклицала она с искренним негодованием, - не любят они, подлецы, правды! Права была моя покойная мать, царство ей небесное, - тётя Фрося истово перекрестилась, - когда говорила мне:- "Помни, доченька, - все мужики сволочи!"
- Вот мой-то, мой-то, - тётя Фрося сокрушённо всплеснула руками,
- как он изводит меня! Изверг! Подлец этакий! Я ли не балую его, я ли не нежу его, змею подколодную. Ведь всё для него, для мерзавца! И молоко свежее, прямо из-под коровы беру, и сметану с базара к завтраку, и к обеду щи свеженькие, и к ужину картошечки жареной или ещё что приготовлю. Вчера, вот, карасей жарила. И всё не впрок! Одни слёзы с ним! Глаза бы мои на него не глядели! Душегубец!
- Да, успокойтесь, вы, тётя Фрося, - не выдержала молоденькая соседка Наденька.
- Ну, кто же с мужьями не ссорится. Помиритесь ещё. Вот, придёт Василий Данилович вечером с работы, поговорите и всё наладится. Не убивайтесь вы так понапрасну.
- Да, господи, ты, боже мой! – тётя Фрося всплеснула руками,
- Ну при чём здесь, скажите на милость, Василий Данилович?! С ним мне и хлопот-то нет. Ест всё, что попадётся, ни на что не жалуется. Да и тихий он у меня. Мухи не обидит. Бог миловал, за всю жизнь ни одного бранного слова от него не слышала. Да и пить-то, можно сказать, что совсем не пьёт. Всю получку домой, всё до копейки, ни заначек тебе, ни дружков каких. Вот, разве на пиво попросит иной раз, да и то раз в год.
- Так, что же вы ругаетесь, тётя Фрося?! – у Наденьки аж глаза округлились.
- Да разве ж, я об муже убиваюсь, - сокрушённо вздохнула тётя Фрося.
– Это всё кот мой! Васька окаянный! Всю душу вынул! Что ни дашь, всё ему не так!
- Вот, вчера свежих щей наварила. Ему первому налила. Васенька, Васечка, я уж и так, и сяк обхаживала его. А он ни в какую! И глазом не моргнул. Не то, чтобы понюхать, не взглянул даже, стервец поганый. За ночь щи, естественно, остыли. А утром он, знамо дело, жрать хочет. Так и мылится ко мне, так и трётся, и о коленки стукается и между ног скользит, яко змий! Косяк дверной чуть башкой своей не свернул, а щи не жрёт. И баста. Так я, что, яйцо сварила вкрутую, в щи-то и накрошила, перемешала всё. Он-то до яиц большой охотник. В чашку уткнулся, а я дверь шасть! И закрыла. В темноте он и сожрал всё ирод! Не подавился! А теперь дрыхнет поперёк дивана. Вот, скотина эдакая. Глаза бесстыжие. Нет, никак с мужиками без обману нельзя,- заключила горестно тётя Фрося и вытерла передником заплаканные глаза,
- Права была моя покойная мать. Все они сволочи!
Наденьке ничего не оставалось, как сочувственно вздохнуть.
