- Что это ты везёшь в тележке?
- Слова.
- Слова? А зачем? – булочник вытер руки о фартук и недоуменно посмотрел на странного тощего человека, толкающего перед собой тележку.
- Я буду вязать из них букеты, и дарить людям. Ведь слова красивы, как цветы.
- Слова? – толстый булочник смотрел ещё более недоуменно.
- Они же просты совсем. Есть. Пить. Спать. Жить.
- Ну что ты! – воскликнул тощий человек. – Слова переливаются цветами радуги, играют смыслами, вспыхивают, как волшебные фонари, взлетают разноцветными детскими воздушными шарами. Вот из них я и буду делать букеты, и дарить их людям.
Булочник пожал плечами, и вернулся к своим занятиям, а человек пошёл дальше, толкая перед собой тележку, в которой вспыхивали волшебные искры.
Одна искорка оторвалась от других, превратилась в маленькую летающую рыбку, и, подлетев к человеку, сказала:
- Напрасно думаешь, что увидят они. Все заняты своими делами.
- Напрасно, говоришь? Что ж, я всё же попробую.
Серьёзный нотариус с папкой подмышкой шёл ему навстречу. Он видел, что человек разговаривает сам с собой. "Сумасшедший", - подумал он.
Но человек окликнул нотариуса, и тот обернулся.
- Простите, - сказал человек. - Вы бы хотели получить букет из слов?
- Букет? Из слов? Но слова сухи и чёрствы, никакой букет из них невозможен.
- Нет же, смотрите! – улыбаясь, сказал человек.
Он щёлкнул пальцами, и слова, пестро переливаясь, поднялись из тележки, и, двигаясь плавным хороводом, соединились в роскошный букет. Ленточка афоризма опоясала его.
- Вот вам, - сказал тощий человек серьёзному нотариусу.
- Что вот? – не понял тот. – Вы протягиваете мне пустоту?
- Неужели вы не видите?
- Нет. Ничего не вижу. – Пожал плечами занятой нотариус и пошёл по делам.
Каменщика тоже не удалось заинтересовать – он спешил, ибо надо было класть камни, и ничего не понял про слова. Впрочем, он привык говорить междометиями.
Запыхавшийся курьер пробежал мимо – он вечно спешил, и старался обходиться минимумом слов.
В ландо проехал чиновник – важный, носастый, что-то бормочущий: верно, считал барыши.
- Может быть дети? – с надеждой сказал человек сам себе, и поискал глазами искорку-рыбку. Но она улетела.
Дети играли. Одни гоняли в футбол, другие прыгали по классикам. Кто-то норовил продать другому свой воздушный шарик, а тот басил:
- Не-е-е, дорого, скинь малость.
Иные перебрасывались пластиковыми тарелками…
- Смотрите дети! – крикнул человек.
И он стал странно жестикулировать, поднимая цветные слова, и созидая из них – прямо в воздухе – букеты в форме зверушек, мячей, замков, солдатиков… Дети замерли. Они ничего не видели. Просто стоит человек над тележкой, машет руками, и…
- Чокнутый, - крикнули они, и продолжили игры…
Человек шёл по дороге – каменистой, с редкими кустами вдоль. Он был печальным, а в его тележке сверкали разноцветные огни – но они больше не радовали, хотя и не сделались менее красивыми; человек был погружён в себя, и не заметил двигавшуюся навстречу фигуру – в плаще и капюшоне.
- Что это так красиво переливается в твоей тележке? – услышал он.
Он поднял глаза, но лица спрашивавшего не увидел – только капюшон, надвинутый на лицо, только высокую фигуру в чёрном плаще.
- Слова. – Ответил он. – Неужели ты видишь их?
- Конечно. – Последовал ответ. – И ты умеешь…
- Ну да! – воскликнул человек, и махнул руками.
Слова стали подниматься, сверкая и переливаясь, соединялись в букеты, ленточки максим ловко перехватывали их, и букеты плыли по воздуху: ни для кого не предназначенные, прекрасные, одинокие.
- Какая красота!
- Ты видишь? Видишь? – ликовал человек.
- Ну, конечно. Как можно не видеть такое?
- Но кто же ты?
- Как кто? – И капюшон был откинут. – Я – смерть.
И человек вглядывался, думая, где же страх, но страха не было, не было…
- Его и не должно быть. – Услышал он. – Пойдём со мной. Я возьму тебя в край, где слова слышны чётче и яснее, где видны их самоцветные огни, и где твои букеты ничто в сравнении с теми, которые возможны.
И они пошли по дороге, и та вспыхивала волшебными красками, зная, что новый друг смерти не разочарует никого.
