…КРАСКИ НОВОГО ГОДА
…ЗЕРКАЛО В ДЕКАБРЕ
Большое зеркало, наклонно прислонённое к стене магазина, отражает идущих под определённым углом; если заглянуть поглубже, можно различить голые, суставчато изогнутые в специфической немой молитве ветви дворовых тополей, кусочки неба, но никогда – собственное прошлое.
…из бумажных гнёзд, открыв старую коробку из-под обуви, а хранилась она на большом, платяном шкафу, извлекались шары, и красные и синие отсветы падали на руки, или нежное личико ребёнка, склонявшегося к ёлочным игрушкам.
Мама и папа устанавливали большую ёлку – по хрусткому снегу везли на санках, и пружинила она в темноте чёрно-зелёными лапами: их расправляли, снимая верёвки, проносили ёлку через первую комнату, и во второй, в простенке между двумя большими окнами, устанавливали в ведро с водою. Закрепляли, привязывали, и ребёнок начинал украшать…
Кроме шаров, так приятно ложившихся в ладошку, были стеклянные богатыри, солдаты, лисы, медведи: масса существ, укреплённых на нитке, или разомкнутой скрепке – существ, год ожидавших своего часа.
Банальная – и такая любимая, красная с позолотой звезда, надевалась на верхнюю, чуть подрезанную ветку, и делал это отец, забираясь… Но лестницы, вроде, не было. На стул, вероятно.
И, вероятно, что ёлка просто казалась огромной мальчишке, ибо, хотя и были потолки на старой квартире высоки, но двухметровые деревья едва ли когда-то продавали.
Вот она – обмотанная гирляндами, засыпанная сверкающим дождиком, в каплях ваты, имитирующей снег – стоит, сияет, таинственная, большая. И – всё будет светло, празднично, бодро, морозно.
Тут пожилой человек ухмыляется криво – пожилой человек, проходящий мимо зеркала, странно отражающего его: будто поднимается вверх.
Середина декабря его пятидесятого года переломилась бесснежностью, мокрым асфальтом, массой очистков, окурков и прочей мерзости, набросанной там, и здесь.
Появившиеся было сугробы осели, стали чёрно-ноздреватыми, и никак не поверить, что через две недели Новый год.
Календарь - приверженец фактов: не врёт никогда – именно через две недели, в какие, как надеешься, разыграется снежная мистерия, серебря город, превращая ветви деревьев в таинственные большие кораллы, прокаливая воздух великолепием мороза.
Горят сквозь пургу квадраты окошек, горят, скрывая такие известные, такие разно-одинаковые жизни; пламенеют мечты, наряжаются ёлки.
Скоро возникнут базары – ароматом, как аурой, одетые, скоро, скоро…
Уберут, наверное, зеркало, внесут в магазин, или свезут на свалку, но мимолётное отражение своё, вызвавшее вязь ассоциаций, может запомнится, как часто запоминается нечто неизвестно зачем – а вдруг пригодится?
…ПРЕДНОВОГОДНИЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ
Собольи, с бриллиантовым высверком снега зрелого, предновогоднего декабря должны успокаивать даже самую раздражённую душу, наполняя сознание детским ожиданием волшебного праздника, умилением, светло-патриархальными ощущениями, и… тем не менее, горечь внимательного наблюдателя общественных нравов и созерцание панорамы нынешнего социума не дают покоя…
Являясь частью природы, мы связаны с нею сокровенно, но не только и не столько она определяет наше бытие – и дело тут даже не в невозможности соблюдения ветхозаветных заповедей – нравственного идеала – а в нежелании видеть и исправлять очевидное: в нежелании, остановив гонку за деньгами и успехом, за внешним сверканием задуматься, что эта гонка уводит так далеко от сострадания, человечности, эстетического развития, что назад дороги не будет.
Что, исключая из школьной программы астрономию и сокращая часы литературы, мы тем самым сокращаем человеческий потенциал, растя своеобразных Маугли с железными локтями и непомерными челюстями.
Что церковь и её служители, толкующие об отказе от страстей и усекновении желаний, должны быть бедными, ибо всё учение Христа построено на пестовании внутреннего человека, а не на добывании средств на лимузины и роскошные квартиры.
Что качество государства зависит не от того, что о нём думают соседи (хотя и от этого тоже), а от отношения оного государства к старикам и детям: к корням и побегам, ибо без них невозможна жизнь.
Что классическая литература является лучшим учителем этики и эстетики, и книги Толстого и Достоевского меняли сознание людей не меньше, чем факт вращения Земли вокруг Солнца, и, опуская литературу до премиального процесса и превозношения всевозможных детективщиков и прочих производителей развлекательного чтива, мы рискуем душевным здоровьем граждан не меньше, чем выдавая чёрное за белое.
Что из того банального факта, что несправедливость является основой всякого общества, вовсе не следует необходимость ставить рекорды в этой области, доводя социальное расслоение до края алчущей бездны.
Сумма подобных «что», множась и распадаясь на сегменты, давала бы и вовсе траурную картину, но… дети смеются, дети ждут праздника, дети чисты, как новогодний снег – и только надежда на то, что они будут лучше нас, не позволяет слететь в пропасть окончательного пессимизма.
…И О ПОЭЗИИ
На праздничный лад настраивают уже ожидания Нового года, и мысли, убелённые снегом, должны быть легки и светлы, но мысли о современном состоянии поэзии, о месте её в мире едва ли будут таковыми – в силу многих причин.
Неистовая гонка, в которую превратилась борьба за выживание, не позволяет людям остановиться, прикоснуться и к живой классике и к лучшим образцам нынешней поэзии.
Отчасти дело тут в ней самой – нынешней: погрязшая в междоусобных разборках, слишком замешанная на «филологизме» и стёбе – что она может дать человеку 21 века?
Отчасти так, отчасти нет –
Ибо возможности поэзии всегда велики: тут и дисциплина сознания, и развитие тонкости, необходимой для векторного движения сущности человека вверх, и ощущение прикосновения к небесам, не говоря о банальном удовольствие.
Падает снег, ветшают люди, ветшают многие стихи – великолепный процесс прогресса.
И всё же – с Новым годом, поэзия!
