Космос Джойса, начинаясь в розово-праздничной, утробной античности - впрочем пересекаемой зыбкими тенями обитателей Аид:, вот выступает монструозная Геката, чей оскал свидетельствует о тщете всякой надежды - расширяется многообразно, организуя собой своеобразное подобие вещественного и идейного Большого взрыва...
О, бессчётно, жёстко, с судейской чёткостью фиксируемое количество бытовых подробностей: сосуды и столовые приборы, улицы и проулки, виды транспортных средств и предметы обстановки квартиры - весь этот пёстрый антураж на фоне которого происходит новое странствие нового Улисса: ничем, впрочем, не похожего на легендарного, многоумного героя пресловутого эпоса...
Шутовство, вшифрованное в бездны текста, разлетается смысловыми играми: и объектом, проверяемым на твёрдость, могут стать, как речения Святого писания, так и тексты патристики; а уж тень Потрясающего Копьём вездесуща: как же без неё...
Сухо выписанная сцена: скажем, урока истории, который ведёт Дедал, сменяется речевой бурей, когда пласты различных текстов наползают друг на друга, сшибаясь, как льдины во время ледохода, и пиджин-инглиш звучит не менее выпукло и внушительно, нежели заскорузлые, ветхие тексты хроник: вернее, восстановления из них, насыщенные фактическим содержанием начала конкретной главы.
Всё сорвано с осей и петель - и грандиозная улыбка Гаргантюа витает над пространством-космосом романа, отвечая медленно таящей улыбке Чеширского кота, которому чётко известно, что цена всему: иллюзия: просто различными они бывают.
Пышный космос, избыточно детализированный - и: уютный, домашний, когда дощатый сортир коррелирует с дачной памятью советского человека сорока-пятидесяти лет; когда Нора великолепно, сугубо по-античному возвышается своим грубо алкающим телом и ненасытимой плотью; и каталог рекламных объявлений превращается в каталог заурядной будничности - мало чем отличающейся от сиюминутности, знакомой большинству (что тут поправка на время! не действует почти).
О! Сгущение иных абзацев - подлинная химия слов, звёздные россыпи подтекстов.
Похороны не страшны, но нелепы - все ощущения, связанные с ними, скорее докучны, нежели пропитаны страхом и отчаянием...
И длится, льётся, играет поток словес, причудливо вихрясь, тонко сплетаясь; длится и играет, шумно вливаясь в вечность - такую условную, такую конкретную.
