Гастроли закончились, Марсель Сердан разрывался между семьей (его жена и дети жили в Касабланке), любовью и тренировками (вскоре ему предстояло бороться за звание чемпиона мира). Эдит ревновала своего избранника ко всему, что могло разлучить их хотя бы ненадолго.
Рядом с этой маленькой, но невероятно сильной женщиной огромный боксер превращался в сущую овечку: приходил на тренировки в невероятных костюмах, которые она ему дарила (у Эдит совершенно отсутствовал вкус), носил попугайных расцветок свитера, которые она ему собственноручно вязала, - словом, старался делать все, что могло хоть немного порадовать его возлюбленную.
Время чемпионата приближалось, "марокканскому бомбардиру" пора было ехать в США. Однако влюбленным повезло - Эдит предложили в Нью-Йорке контракт, который она с радостью подписала. Но все равно им пришлось на некоторое время расстаться: Марселю необходимо было уехать на две недели раньше, чтобы приступить к тренировкам в спортивном лагере Лок-Шелдрейк. К тренировкам же, как известно, прилагается строгий режим и диета, как в еде, так и в общении с женщинами. Эдит вынуждена была смириться, но хватило ее смирения ненадолго. Через три дня она уже была в Америке.
Спортивный лагерь находился в ста шестидесяти километрах от Нью-Йорка, боксеры жили там под неусыпным контролем, общались только с тренером. За нарушение режима - дисквалификация. Но любовь для Марселя, видимо, была важнее. Через день после приезда Эдит в Штаты удивленный шофер высаживал ее в пустынном месте на обочине дороги, куда через некоторое время подъехал Марсель. Дальше они отправились вдвоем: он за рулем, она в багажнике.
В спортивном лагере каждому спортсмену предоставлялся отдельный домик, но селить Эдит вместе с собой для Марселя было слишком опасно. Он подыскал ей пустующее помещение, где она и провела следующие десять дней - за закрытыми шторами, без горячей воды и света, питаясь водой и бутербродами. Но в эти дни великая Эдит Пиаф была счастлива.
Перед началом своих концертов она покинула Лок-Шелдрейк все в том же багажнике. Гастроли проходили превосходно, Пиаф чуть ли не боготворили, но и Марсель не был обделен вниманием публики. Эдит засыпали цветами, а Марселя - письмами с угрозами. Правда, испугали они только Эдит, но зато так, что, зайдя в одну из церквей, она с молитвой о любимом поставила все свечи, которые там нашлись, своей покровительнице - святой Терезе. Видимо, святая смилостивилась, и 21 сентября 1948 года Марсель Сердан выиграл бой за звание чемпиона у американца Тони Заля.
Несмотря на всю свою любовь, Эдит только один раз (в Лок-Шелдрейке) согласилась отказаться ради Марселя от обычной жизни. Больше никогда она себя не ограничивала. "Тренируйся, когда ты не со мной" - этой фразой она обрывала все его робкие попытки сопротивления, и вместо тренировки он оказывался в очередном клубе. А ведь Сердан вскоре должен был отстаивать свой чемпионский титул в бою с Ла Мотта...
На этот раз он проиграл. Газеты бесновались. Пиаф всегда болезненно воспринимала критику, и теперь была просто в отчаянии. Однако расстраивалась она недолго и, в конце концов, почему-то решила, что несчастья приносит ее дом. А раз так, значит, надо избавиться от бед, купив новый! Что она и сделала.
Особняк в Булони за 19 миллионов старых франков прельстил ее огромной гостиной - из нее решено было сделать спортивный зал для Марселя. Покупка успокоила Эдит, и она опять уехала с концертами в Америку, а Марсель, тем временем, объезжал Францию с благотворительными матчами, средства от которых шли в пользу бывших боксеров.
Вернувшись в Париж, Сердан первым делом заказал билет на пароход до Нью-Йорка, но Эдит не хотела ждать. "Марокканский бомбардир" отказался от путешествия морем и поехал в аэропорт. На следующий день во всех газетах появилось сообщение о крушении самолета.
У Эдит началась тяжелейшая депрессия. Она стала пить, искала спасения от тоски в спиритизме. Ее потянуло туда, где она начинала: Эдит выходила на улицы, одевшись в старье, пела и радовалась как ребенок, что ее никто не узнает. Домой она возвращалась почти ползком, приводя с собой мужчин, имен которых к утру не могла вспомнить.
Она справлялась со своим горем так, как умела: окружала себя людьми, пила, искала спасения в спиритизме. Но реальное спасение ей приносили только концерты. Эдит говорила:- "Я живу только на сцене... Я всегда буду петь, а в тот день, когда перестану - умру".
Тоска по Марселю, казалось, убила в ней все желания, но горевала о нем не одна Пиаф. На другом конце света, в Африке, жила еще одна женщина - Маринетта Сердан. Могла ли Эдит представить себе еще несколько месяцев назад, что будет так рада телеграмме от жены своего возлюбленного, что среди ночи сядет в самолет и отправится на встречу с ней в Касабланку?!
Человек, некогда разделявший этих двух женщин, теперь соединил их, общие слезы сделали их подругами. Сыновья Марселя были буквально очарованы "тетей Зизи", и Эдит привезла все семейство к себе. Погостив у Эдит некоторое время, Маринетта с сыновьями вернулась домой, но странная дружба вдовы и любовницы продолжалась еще долго.
Это был для нее период небывалого успеха. Ее с восхищением слушали жители парижских предместий и утонченные ценители искусства, рабочие и будущая королева Англии. В январе 1950 года ей предстоял сольный концерт в зале "Плейель", газеты писали - "песни улиц в храме классической музыки".
Это был очередной триумф. Песня давала ей все, была ее жизнью, но такая жизнь делала ее очень одинокой, Эдит сама это хорошо понимала:- "Публика втягивает тебя в свои объятия, открывает свое сердце и поглощает тебя целиком. Ты переполняешься ее любовью, а она - твоей. Потом в гаснущем свете зала ты слышишь шум уходящих шагов. Они еще твои... Ты уже больше не содрогаешься от восторга, но тебе хорошо. А потом улицы, мрак: сердцу становится холодно - ты одна".
В 1952 году Эдит попала подряд в две автокатастрофы. Чтобы облегчить страдания, вызванные переломами руки и ребер, врачи кололи ей морфий, и Эдит попала в наркотическую зависимость. Она поклялась самой себе, что никто из ее друзей не узнает об этом, что она избавится от пагубной привычки самостоятельно.
Эдит надеялась, что брак с Жаком Пилсом поможет ей начать новую жизнь. 29 июля 1952 года состоялось их бракосочетание в мэрии Парижа, венчались они уже в Нью-Йорке, поскольку этого требовал график их гастролей. Но брак, вопреки надеждам, оказался крайне неудачным, хотя и продержался четыре года.
Зависимость от наркотиков становилась все более сильной, и Эдит решилась на лечение. Это требовало большого мужества. В первый раз лечение не помогло, она снова вернулась в больницу, не выдержав, сбежала оттуда, вернулась опять, но излечиться ей все же удалось. Врач сказал ей:- "Вы - моя первая победа, до вас мне не удавалось вылечить до конца никого. У Вас колоссальная сила воли!".
В 1958 году Эдит начала выступать в концертном зале "Олимпия" - успех был фантастический. В том же году началось ее одиннадцатимесячное турне по Америке, а затем очередные выступления в "Олимпии", турне по Франции. Такие физические, а главное, эмоциональные нагрузки сильно подорвали ее здоровье. В 1961 году, в возрасте 46 лет Эдит узнала, что она неизлечимо больна.
За год до смерти она встретила Тео Ламбукаса (псевдоним Сарапо Эдит придумала ему сама, по-гречески это означает "я тебя люблю"). Они познакомились в больнице. Он приносил ей цветы и подарки. И еще он был влюблен в Эдит всю свою жизнь. С большим трудом ему удалось уговорить ее 9 октября 1962 года выйти за него замуж. Как писала сестра Эдит Пиаф, Симона Берто:- "Тео любил ее так, как никто. От нее он не ждал ничего, ему было известно, что Эдит неизлечимо больна. Он сумел до последнего ее вздоха дарить ей то, ради чего она жила - любовь".
25 сентября 1962 года Эдит пела с площадки Эйфелевой башни по случаю премьеры фильма "Самый длинный день" песни "Нет, я ни о чем не жалею", "Толпа", "Милорд", "Ты не слышишь", "Право любить". Ее слушал весь Париж. А 18 марта 1963 года Эдит пела на сцене в последний раз в жизни - зал, стоя, устроил ей пятиминутную овацию.
Эдит умерла 11 октября 1963 года в Париже. Ее похоронили на кладбище Пер-Лашез. Ватикан запретил отпевать "женщину, столь мало уважавшую законы церкви", но епископ Парижский преклонил колени у ее могилы, как частное лицо. На кладбище собралось более 40 тысяч человек, многие не скрывали своих слез, цветов было столько, что люди были вынуждены идти прямо по ним.
Тео Сарапо ненамного пережил Эдит. Через семь лет после смерти своей легендарной жены он погиб в автомобильной катастрофе. Эдит Пиаф и Теофанис Ламбукас покоятся в одной могиле на кладбище Пер-Лашез.
Эдит Пиаф ушла, но не растворилась во времени. Поскольку то, что составляло ее жизнь - любовь, боль, гнев, радость, песня - остается вне времени. Пиаф осталась жива - она будет жить, пока будут звучать ее песни.
