В удивительной русской актрисе Алисе Коонен, ровеснице Ахматовой и Чаплина, не было ни капли русской крови. До 1934 года она была подданной бельгийского короля, но всю жизнь отдала России и ее театру. Закончив гимназию, поступила в школу Художественного театра. В 1913 году она была уже знаменитостью – любимой ученицей Станиславского, звездой МХТовских капустников, первой исполнительницей роли Маши в “Живом трупе”, трогательной Митиль в “Синей птице”, дикой Анитрой в “Пер Гюнте”.
Знаменитый английский режиссер Гордон Крэг, репетировавший с Коонен Офелию в Художественном театре, предложил Станиславскому: “Я заберу ее в Италию и сделаю там для нее монотеатр”. Тот ответил: “Мисс Коонен любит быть окруженной людьми и умрет от одиночества и тоски в вашем монотеатре”. Несмотря на такие лестные оценки, Алиса Георгиевна в том же 1913-м ушла в организованный Константином Марджановым “Свободный театр”, где встретилась с Таировым. Тот в те времена по сути дела был “никем”: энергичным провинциалом с юридическим дипломом, актером без имени, режиссером без театра. Но встреча этих двух людей определила всю их дальнейшую жизнь. Их союз длился 35 лет и был испытан и успехами, и славой, и бедами, и трагедией...
У Островского в “Лесе” Несчастливцев говорит: для того, чтобы создать труппу, нужна, прежде всего, актриса. Судьба подарила Таирову редкую, удивительную актрису, с которой и для которой он создал свой театр. Она могла быть и опереточной дивой, и трагической героиней, могла играть и цариц, и беспризорниц. Критик писал: “Великая Алиса! Даже сейчас по одним только фотографиям видно, как совершенна была ее пластика и как прекрасны были ее глаза в приливах гнева, страсти, веселья”.
По свидетельствам знавших ее людей она не была красивой. Но она была Актрисой. “Голос, раскаленный, как магма, без усилий заполнявший пространство тысячных залов, сохранивший и в старости молодую звучность и звонкую силу. Широко поставленные аквамариновые глаза с подрагивающимиресницами, имевшие привычку смотреть поверх партнера, избегая заглядывать в его глаза. Походка – всегда победа над пространством, триумфальный выход победительницы”.
И ее роли в Камерном театре тоже были победами: и Сакунтала, и Саломея, и Адриенна Лекуврер – были самыми любимыми в репертуаре Коонен.
Символом высокой трагедии и эмблемой Камерного театра стала “Федра” Расина с Коонен в заглавной роли. Потом были Мадам Бовари, Нина Заречная, Кручинина… Адриенну Лекуврер Алиса Георгиевна играла без дублерши 29 лет! По словам французского писателя Жана Ришара Блока Таиров и Коонен сотворили с этой пьесой чудеса, превратили мелодраму в трагедию, а Скриба – в Шекспира. Память об этой роли Коонен так прочно въелась в кровь российских режиссеров и актеров, что после того спектакля Камерного ни один из них не пробовал браться за эту пьесу. (Только в этом году молодой режиссер Роман Самгин решился, пригласив на эту роль в Театр на Малой Бронной Амалию Гольданскую). В мае 1949 года состоялся последний спектакль Камерного театра. Символично, что это была именно “Адриенна Лекуврер”.
После закрытия театра Коонен с Таировым прожили вместе еще год. У Александра Яковлевича начались приступы бреда, потом – безумие. Диагноз был страшным – рак мозга. Алиса Георгиевна нашла в себе силы жить дальше: выступала с творческими вечерами, моноспектаклями (ее концертный вариант ибсеновского “Пер Гюнта” мне отчетливо помнится до сих пор), записывалась на радио. Последние годы работала над книгой воспоминаний. Она пережила любимого мужа на 25 лет…
Автору этих строк посчастливилось встречаться с некоторыми “таировцами”, в том числе, с известным актером Камерного, а потом Пушкинского театра - Владимиром Торстенсеном, который за несколько месяцев до своей кончины дал мне эксклюзивное интервью.
Вот, что он говорил об Алисе Коонен. “Алиса Георгиевна, конечно, была выдающимся “театральным явлением”. Она была на голову выше всех других актрис. Вне конкурса. Все ее роли были просто изумительны. После закрытия театра многие режиссеры говорили ей: “Приносите любую пьесу, любую роль, которую. Вы хотите сыграть, мы сейчас же начнем ставить”. Только Ванин не предлагал – новый худрук Камерного. (Василий Ванин был одним из тех, кого считают виновником гибели Камерного театра. Ему – “сталинскому лауреату”, как писала пресса, “ оказалось мало славы “Человека с ружьем”, захотелось иметь свой театр, режиссировать, начальствовать. А тут Камерный подвернулся. Но есть Высший суд: через полгода Ванин умрет, не дождавшись окончания ремонта в захваченном им театре”).
В финале разговора Владимир Владимирович Торстенсен высказал свое мнение по поводу известного слуха о том, что Коонен прокляла то место, где находился Камерный театр. Он воскликнул: “Это неправда! Я это категорически заявляю! Алиса сказала, что она не выйдет на эту сцену. Но проклясть она не могла еще и потому, что была очень верующим человеком, в ее будуаре стоял киот с иконами, горели лампады. Да разве может человек проклясть свое детище?! А театр был для нее именно ребенком, плотью, кровью…”
