знаменитые женщины
История литературы практически не знает примеров, когда первое серьёзное произведение начинающего автора, написанное в девятнадцать лет, становится частью национальной классики и приобретает мировую известность. Именно так сложилась судьба первой книги Мэри Шелли "Франкенштейн, или Современный Прометей", необычной, как и вся жизнь этой женщины, писавшей в своём дневнике, что история её жизни "романтична превыше всякой романтики".
Мери Шелли родилась 30 августа 1797 года в Лондоне, в семье известных английских писателей Уильяма Годвина и Мэри Уолстонкрафт. Мать Мэри умерла через несколько дней после её рождения, навсегда оставшись для дочери предметом поклонения.
Уильям Годвин успел пережить свою славу, многие из самых ревностных его учеников, такие как поэты Вордсворт и Кольридж, для которых он был одно время поистине "властителем дум", отступились от его взглядов и публично осудили их.
Махалия Джексон — самая великая певица госпела. Именно она перенесла черный госпел из церквей Чикаго на общее обозрение. Один из исследователей писал о Джексон: «Она была одной из величайших джазовых певиц и постоянно отказывалась петь джаз; она была одной из величайших исполнительниц блюзов, постоянно отказывавшейся петь блюзы. Махалия Джексон, прославившаяся как величайшая исполнительница госпела, соединяла в своем стиле пения все черты, присущие специфике джаза. К тому же она пела столь просто и безыскусно, как пела еще ребенком, в своем родном городе Новом Орлеане».
Искусство Джексон при всей своей кажущейся тематической и жанровой ограниченности отнюдь не было — и не воспринималось слушателями — как чисто религиозное. В ее песнях громогласно звучали жгучие общественные и социальные проблемы жизни народа, особенно обострившиеся именно в 60-е годы. И это делало ее таким же борцом за равноправие и справедливость, как и многих коллег собратьев, наполнявших свои песни более откровенным политическим содержанием.
Махалия Джексон родилась 26 октября 1912 года в Новом Орлеане, штат Луизиана. Отец ее был грузчиком. В свободное время он участвовал в богослужениях своей баптистской общины как проповедник-любитель. В этой роли он руководил небольшим церковным хором, где пела и его дочь. Таким образом, Махалия выросла в весьма патриархальной семье, но рядом с домом была другая церковь, более либеральная по своим нравам, и обстановка, царившая там, все более привлекала ее.
Жермена де Сталь - выдающаяся французская писательница и мыслительница, автор романов «Дельфина» (1802) и «Коринна» (1807), трудов «О литературе, рассматриваемой в связи с общественными установлениями» (1800), «О Германии» (1810).
Имя Жермены де Сталь знакомо нам со школьных лет. Ведь все мы читали пушкинского «Евгения Онегина». Помните?
Прочел он Гиббона, Руссо,
Манзони, Гердера, Шамфора,
Марате dе Stаеl, Биша, Тиссо...
Ангелика Кауфман - знаменитая немецкая художница и график, представитель классицизма. Член Академии Св. Луки в Риме (1765г.), Французской королевской академии (1768г.), Английской академии художеств (1768г.), Венецианской академии.
Только один из автопортретов знаменитых художников, хранящихся во всемирной галерее Уффицы, принадлежит женщине. Ее имя мало, что говорит нынешнему поколению любителей живописи. А ведь это о ней, об Ангелике Кауфман, великий немецкий поэт И. В. Гете сказал: «Ее глаза так умны, ее знание механизма искусства так велико, ее чувство прекрасного столь глубоко, а она остается так непостижимо скромна...»
Умна, скромна и обаятельна... С автопортрета на зрителя смотрит милое, спокойное лицо женщины, оживленное чуть заметной улыбкой. Но почему же столько грусти в лице художницы, на долю которой при жизни выпали великий успех и признание? Причина кроется в ее женской судьбе, полной разочарований, обмана и обид. Личная жизнь Ангелики очень похожа на дамский роман, над которым можно проливать слезы. Такая книга — «Ангелика Кауфман» — действительно была написана Леоном де Вайи в 1838 г. и издана в Париже и Брюсселе на французском языке. Кроме того, один из самых драматических моментов ее биографии лег в основу драмы В. Гюго «Рюи Блаз».
В легендарных биографиях обычно ищут – необычность, жаждут всяческих чудес, пожара страстей, причудливых поворотов Судьбы, прихотливых капризов ее, драматичной середины жизненной пьесы, мистической ее кульминации, романтичного финала. Не знаю, может быть, в жизни Флоренс Найтингейл все это и присутствовало в избытке, но я не собираюсь писать ни о мистических голосах, услышанных в детстве, ни о высоком предназначении, о котором она знала с ранних лет, ни о разбитых надеждах несчастной, запретной любви, ни о страданиях одинокой жизни – обо всем том, о чем с успехом и вечной жаждой сенсации пишут другие повествователи - биографы…
Все факты, известные мне, лишь сухо и бесстрастно повествуют о том, что ступать «узкой тропою милосердия» в любое время, в любой век, трудно и опасно, даже несколько скучно, сколь ни парадоксальной покажется эта внезапная мысль моему читателю. Что озаренность какой-то идеей, приверженность ей, всегда, увы, чревата.
Чем же она чревата? Одиночеством? Но Флоренс Найтингейл, как натура весьма серьезная, решительная, самодостаточная и предельно искренняя во всех своих чувствах, вполне сознательно, выбирала и выбрала для себя одиночество и не жалела об этом.
