Великая, божественная, несравненная, совершенная, assoluta - более ста лет самые великолепные эпитеты сопровождают имя Анны Павловой. Так же, как самые противоречивые слухи о ее жизни.
Она вообще не должна была стать балериной из-за постоянных детских недомоганий: она родилась семимесячной и мать-прачка выдерживала ее в вате, опасаясь воспаления легких.
Взрослой женщиной она удивляла всех железным здоровьем - результатом ежедневных ледяных обливаний. Кстати, в балетную школу Нюра поступила тоже вопреки всем обстоятельствам (внебрачная дочь караима, почти иудея, плюс, по тогдашним меркам, неказистая худышка). И тем не менее к шестнадцати годам гадкий утенок обернулся лебедем, предъявив артистической карьере задатки своенравной примы и простодушного ребенка.
Хлопнув дверью, она оставила дягилевскую антрепризу, не желая быть одной из звезд Les saisоns russes - чтобы стать единственной звездой в собственной труппе.
После смерти Дягилева, незадолго до своей, она отдала долг: приняла на себя всего его незавершенные долговые контракты. Она могла быть нежной и сентиментальной, любила часами играть со своим лебедем Джеком, заменившим ей ребенка, и была нетерпима к чужому успеху. Ревность заставила ее разорвать контракт с обожаемой ею балериной Валентиной Кашубой только за то, что король Испании Альфонс XIII назвал ту жемчужиной: в труппе Анны Павловой может быть только одна жемчужина - она сама.
К слову, артистки ее труппы обожали Мадам: она самолично смазывала йодом их ушибы, подносила флаконы с нюхательной солью и вместе с тем неукоснительно следила за их образованием, запрещая читать дамские журналы.
Она могла быть едко-раздражительной, но быстро остывала, с искренним удивлением вопрошая: "Неужели я это сказала?" Ее придирчивость вошла в легенды, она замечала каждую мелочь, расстраиваясь до слез, и за всю жизнь лишь дважды оштрафовала артистов своей труппы за небрежность.
День за днем со всей труппой она страдала от неудобств постоянных переездов, которые, впрочем, весьма изящно скрашивала, умея создать вокруг себя особенную атмосферу, чему немало способствовал введенный ею в моду стиль а ля Павлова. Портнихи стонали от ее бесконечных "не так" - и популярность ее облика вошла в историю модным атласом "Павлова" в 1921 году.
Ее сад и дом в английском имении Айви-Хаус переделывались каждый сезон под личным наблюдением хозяйки, входящей во все тонкости строительства. Не имея классического образования, она удивляла собеседников глубиной своих суждений.
Она отлично играла в покер (только на деньги!) и никогда не умела использовать свою славу в коммерческих целях. Коробки шоколадных конфет с ее автографом, духи La Pavlova, пароход La Pavlova, папиросы La Pavlova, десерт La Pavlova, специально выведенный сорт роз La Pavlova стали символами павломании, охвативший мир еще при ее жизни, - между тем она не имела от этих брендов ни цента.
Символ хрупкой, изысканной дамы Серебряного века, она могла на спор открыть бутылку без штопора, силой воли с помощью одних только божественно тонких пальцев. Она носила туфли ручной работы, роскошные собольи манто, собрала коллекцию редких птиц и отличалась неприхотливостью, гастрономическим изыскам предпочитая черный хлеб, гречневую кашу с битками и жидкий чай.
Она называла чепухой ритмически сложную для нее музыку Стравинского - и могла стоять в arabesque столько, сколько считала нужным, не обращая внимания на ужас дирижера. Вдохновляла совершенством линий самых взыскательных художников и скульпторов и изумляла балетных критиков косолапостью, которая, впрочем, была частью ее неповторимого стиля и мировой легенды La Divina. Энергичная и предприимчивая, из-за бесконечных турне она заслужила почетное звание Терпсихоры пакетботов. Ее упрекали за выступления в дешевых мюзик-холлах - она оправдывала их заботой о простой публике.
Обожанию толп поклонников она предпочитала уединение, хотя после утомлявших ее спектаклей дисциплинированно позировала фотографам и давала столько интервью, сколько требовалось, - ради дела. А потом смеялась над выдумками журналистов, тут же резким словцом давая пищу для пересудов. Могла с юмором ответить, что понимает в танцах совсем немножко, и с блеском исполняла не только классические, но никогда прежде не виданные ею экзотические индийские танцы.
Она никогда не болела на публике и умерла непростительно рано, оставив на века флер и очарование неповторимой легенды La Divina Pavlova.
