знаменитые женщины
Франсуаза зашла в свой кабинет и застыла в изумлении: у камина стояли два незнакомца и вполголоса беседовали. "Трубочисты?" - в голове мелькнула догадка, которая тут же умерла. Один из них навел на мадам пистолет и потребовал ключ от старинного секретера. "Там только любовные письма", - холодно предупредила женщина. Но уже минуту спустя она не смогла сдержать улыбки: читая пожелтевшие от времени странички, воры заметно покраснели.
Грабители, проникшие в особняк Франсуазы Саган ранним осенним утром, унесли с собой драгоценностей на двадцать миллионов франков и странное чувство неловкости. Впрочем, они были отнюдь не первыми, кого смутил изысканный цинизм и печальная чувственность стиля прославленной писательницы. Шлейф скандальности сопровождал Саган с середины 50-х годов. Именно тогда она, девятнадцатилетняя девчонка, написала роман, который поколебал буржуазные устои добропорядочной Франции. Однако сначала он потряс знаменитого парижского издателя Рене Жюйяра.
"Вы уверены, что в вашем романе нет ничего автобиографического? Что всю эту историю вы просто взяли и придумали?", - Жюйяр инквизиторски допрашивал студентку, называвшую себя автором романа "Здравствуй, грусть!". Он отказывался верить, что этот ребенок со взглядом испуганной белочки мог так откровенно написать о плотских радостях, да еще в лирически-философском контексте.
Легенда об «исчадиях ада» — семействе Борджа — до сих пор витает в Вечном Городе, несущем на себе следы их владычества — то ли шрамы, то ли украшения. Пассионарные испанцы Борха (Borja), ставшие в Италии Борджа (таково общепринятое современное написание их фамилии, хотя традиционно итальянизированный вариант их фамилии, Borgia, транслитерировался по-русски как «Борджиа»), были подлинными хозяевами Рима конца XV — начала XVI веков.
Борджа — чуть ли не единственное личное имя, до сих пор сохранившееся в топонимике Ватикана: прямо на юг от площади, раскинувшейся перед великой базиликой св. Петра (Basilica di San Pietro), за Сикстинской капеллой (Cappella Sistina), мы находим Борджианский двор и Апартаменты Борджа (Appartamento Borgia), украшенные лучшими художниками Возрождения, Борджианский музей и величественную библиотеку их имени. Будучи в Риме, нельзя не осознавать, что облик главного города Италии во многом стал таким, каков он есть, благодаря представителям этого испанского семейства, часто называемого первой мафиозной семьей в истории.
На Апеннинах Борджа считались «варягами», чужаками, выскочками. Их родиной была Испания, Хатива. Родовой замок Борха, выросший из римского укрепления среди валенсийских равнин, до сих пор возвышается над городом на одном из холмов.
Эдда Кэтлин ван Хеемстра Хепберн-Растон родилась 4 мая 1929 года в Брюсселе в семье обеспеченной и благородной. Ее мать - Элла ван Хеемстра - была баронессой, а отец Джозеф Виктор Растон - банковским служащим туманного англо-ирландского происхождения. В свое время Джозеф настоял, чтобы они жили в Брюсселе, что казалось баронессе ужасным: Бельгия - это душно и пыльно, там только чопорность и скука, а настоящая жизнь проходит где-то в Париже, Вене или Риме. Элла всю жизнь мечтала стать актрисой, но вместо подмостков ей досталась обочина Европы, и смириться с этим она не могла.
Родители все время ссорились. Братья Одри - двое сыновей баронессы от первого брака - все время дрались. Сама же Одри все время хотела есть. И не потому, что ее не кормили, а потому, что - не любили. Позже, вспоминая свое детство, она напишет в мемуарах: "...На меня у отца и мамы времени почти не оставалось. Я запомнила, что никому не была нужна, и всю жизнь сомневалась, что может быть по-другому. Шоколад был моей единственной любовью, и он меня ни разу не предал". В раннем детстве Одри была толстенькой, с ямочками на щечках и даже на коленках. Знаменитый бельгийский шоколад она поглощала плитками. Баронессе же не хотелось, чтобы дочка росла такой пышкой, и она строго-настрого наказывала кухарке прятать плитки подальше в комод. Когда Одри не могла найти шоколад, она вынуждена была довольствоваться собственными ногтями.
По вечерам Одри читала Библию и молила Бога, чтобы родители перестали ссориться. Она давала ему страшные клятвы - стать очень-очень хорошей, всегда класть свои игрушки на место, мыть руки перед едой и ни за что и никогда не весить больше 46 килограммов, потому что мама говорила, что именно столько должна весить настоящая леди. С игрушками и мытьем рук получалось не всегда, но последнее свое обещание Одри сдержала. И всю жизнь весила 44-45 килограммов.
Среди всего того, что пишут биографы И.С. Тургенева, очень трудно найти об этой женщине доброе слово. Увы, такова судьба большинства обожаемых гениями женщин. Их упрекают в недостаточной, по мнению пылких почитателей, любви к великому человеку, забывая, что в жизни великие, как правило, весьма непростые для общения люди.
Осуждать легко, гораздо труднее понять, что же привлекало гения в его музе… И особенно трудно придётся с Полиной Виардо, чья судьба неразрывно связана с именем Тургенева.
Она не только не блистала красотой, но была откровенно, вызывающе некрасива: невысокого роста, с сутулой спиной, крупными чертами лица и глазами навыкате, она была подобна лягушке. Один из художников той эпохи охарактеризовал её как не просто некрасивую женщину, но "жестоко некрасивую".
Известно, что дети, появившиеся на свет под знаком Рыб, часто бывают наделены не только безупречным вкусом, но и вкусом к творчеству, такой уж им подарок делает щедрый Зодиак. В этом смысле Татьяна Ниловна Яблонская, родившаяся 24 февраля 1917 года в Смоленске, была истинной Рыбой.
Отец Тани считался очень одаренным и опытным художником, но ему не хватало решимости целиком отдаться любимой живописи: он зарабатывал на хлеб, преподавая историю и литературу в смоленской гимназии.
Собственную мечту о свободном творчестве Нил Александрович Яблонский сумел привить всем своим детям, а особенно – по-настоящему талантливой Татьяне, которая, сколько себя помнила, всегда на падающую звезду загадывала одно и то же желание: "Хочу стать хорошим художником!"
