Балтин
Тонкие иглы мелкого дождя в отражённом свете многочисленных городских огней чертят моментальные стрелки на асфальте, и малыш говорит отцу, держащему над ним зонт:
- Красиво, па.
- Красиво, малыш.
Добросердечия, тепла, естественности было больше, или – было больше простоты?
Захочется в СССР, где прошло детство, где ездили в Таллинн и к Чёрному морю, где шумели, играли, сияли солнцем и светом пышные пионерские лагеря…
Где, сбежав по железной лесенке в другой двор, заходил в булочную, покупал полоску с вареньем за три копейки, или рогалик за пять, где понятие заграница окутано было заманчивым туманом, а к милиционерам в сероватой (или синей?) форме не страшно было подойти, где…
У областного театра были машины – кататься малышам, и мальчишка лихо рулил по мощёной не большой, но и не такой уж маленькой площадке, закладывал виражи, а небо затягивало свинцом, и, нарушая планы отца и сына, стало моросить…
Малыш выбрался, отец расплатился, и кинулись под козырёк подъезда – дома здесь, в центре провинциального города, были старые, пятидесятых, массивные, высокие.
Моросило мелко, решили идти; потом, несмотря на не дружелюбный цвет неба, морось прошла, и отец нёс мальчишку перископом на шее, держа того за ноги.
Тонкие полоски серой пыли уплотняются после того, как проводишь шваброй, и остаются, созидая стреловидный орнамент – пока в окно льётся сероватая хмарь утра позднего октября.
Банальность многоэтажна: вымыть полы - один из этажей.
…причудливые орнаменты узбекских ковров, в которых зашифрована жизнь – со всеми её нюансами и изгибами; возможность двигаться в глуби и дебри, хотя осознаёшь их не очень; кривые улочки славного града Константина – с лавками чудесных мастеров, в каких расцветают садом эмали, или производятся ювелирные изделия такой красоты, что и у императрицы, искушённой в прелестях жизни, захватит дыхание.
