они вошли в историю
Вот право же – стоит сказать себе: "Москва, последние годы XVII века", и представляется почему-то сплошное лето. Беззаботное, теплое солнечное лето, какие-то непроходимые малинники на околицах, неторопливое движение людей, ленивый же колокольный перезвон… Тот, кому предстоит взорвать этот мир несколькими годами спустя, еще почти что невидим – строит свои кораблики где-то, путешествует в Архангельск, или пьянствует у своих друзей в Немецкой слободе.
Однако же, было, по-видимому, иначе. Даже по части погоды: десятилетие выпало весьма холодное, с морозными зимами и чахлыми дождливыми летами – это мы сегодня знаем достоверно. Да и герметичность традиционной русской жизни давно уже к тому времени пошла трещинами – хитроумно-изящные немецкие изделия проникли едва ли не в каждый сколько-нибудь обстоятельный дом, тогда как сами немцы сновали всюду в невиданных прежде количествах – и тем многочисленнее, чем ближе они оказывались ко дворцу, вернее – ко Двору. А точнее – к Дворам, ибо таковых в то время было несколько, поскольку несколько было царей: богоспасаемой Землею Русскою правили тогда совместно Петр I и Иоанн V.
Именно у царя Иоанна родилась 28 января 1693 года (ст. ст.) дочь Анна – средняя из трех выживших. Родилась она, как водится, в Крестовой палате Кремля, но вот детство свое провела в дворцовом селе Измайлове – при дворе матушки, вдовой с 1696 года царицы Прасковьи Федоровны. Прасковья была из рода Салтыковых. А потому – несмотря даже на слухи про мужскую несостоятельность Иоанна V и действительное отцовство того или иного, оказавшегося в необъяснимом фаворе, дворцового служителя – Анна была "чистых русских кровей". По сути, став императрицей, она оказалась последней из таковых в нашей истории – без капли немецкой примеси в жилах. И именно ей достались от этой шалуньи-истории наиболее размашистые обвинения в немецком засилье над Россией!
О картине мы прежде всего знаем две вещи: ее автора и, возможно, историю полотна. А вот о судьбах тех, кто смотрит на нас с холстов, нам известно не так уж и много. Сегодня мы решили рассказать о женщинах, чьи лица нам хорошо знакомы, а их истории — нет.
Актриса Жанна Самари хоть и не смогла стать звездой сцены (играла она преимущественно служанок), но повезло ей кое в чем другом: некоторое время она жила недалеко от мастерской Ренуара, который в 1877-1878 годах написал четыре ее портрета, тем самым прославив куда больше, чем это могла бы сделать ее актерская карьера. Жанна играла в спектаклях с 18 лет, в 25 она вышла замуж и родила троих детей, затем даже написала детскую книжку. Но прожила эта обаятельная дама, к сожалению, недолго: в 33 года заболела брюшным тифом и скончалась.
Чечилия Галлерани была девушкой из благородной итальянской семьи, которая в возрасте 10 (!) лет уже была помолвлена. Однако, когда девочке было 14, помолвка по неизвестным причинам была расторгнута, а Чечилия отправлена в монастырь, где и познакомилась (или же все это было подстроено) с герцогом миланским Людовико Сфорца. Завязался роман, Чечилия забеременела, и герцог поселил девушку в своем замке, но тут пришло время вступить в династический брак с другой женщиной, которой, конечно же, присутствие любовницы в их доме не понравилось. Тогда после родов Галлерани герцог забрал себе сына, а ее выдал замуж за обедневшего графа.
15 февраля 1480* года на свет появилась девочка. Малышка родилась болезненной, слабенькой, и врач в самых осторожных выражениях намекнул, что дитя не жилец на этом свете. Но через пару месяцев стало ясно, что он ошибся, а девочка, проявив недюжинный вкус к жизни, росла и крепла на глазах. Ей дали красивое древнее имя - Лукреция, в честь добродетельной римлянки…Но жизнь ее – на тридцать девять лет дольше, чем предполагал медикус – была полна страшных, если не сказать чудовищных, деяний…
Солнце в момент ее рождения стояло в знаке Водолея – известно, что эти люди отличаются от других и редко находят в них понимание. Они не выносят обычных ограничений рутинной жизни, а если не могут вырваться из рутины, безумно скучают и чахнут. Юная Лукреция отчаялась найти понимание: ее тягу к алхимии, привитую отцом, мать строго пресекла после того, как десятилетняя естествоиспытательница чуть не сожгла дом. Игры и танцы ее привлекали не так, как ее сверстниц… Но и скучать умница явно не собиралась.
В Венеции, где тогда жила она с матерью и братьями, развлечься можно было неплохо. Однако Лукреции быстро надоели простые радости, ей хотелось остроты впечатлений.
Виктория родилась 24 мая 1819 года в Кенсингтонском дворце в Лондоне. Она была единственной дочерью Эдуарда, герцога Кента и герцогини, принцессы Саксен-Кобургской. Ее отец был четвертым сыном правящего монарха Георга III, он умер вскоре после рождения дочери. Он и не подозревал, что его потомки смогут взойти на престол. Однако судьба распорядилась иначе. У трех дядей Виктории не было законных детей, которые могли бы стать наследниками, поэтому после гибели Вильгельма, 20 июня 1837 года, Виктория стала королевой Англии. Не прошло и месяца с ее восемнадцатого дня рождения.
Мать Виктории, герцогиня Кентская, была женщиной серьезной. Дочь свою она воспитывала в строгости, дала ей обширное образование, которое так пригодилось Виктории впоследствии. Не доверяя никому, герцогиня сама следила за дочерью, и ни одно знакомство девушки не могло произойти в тайне от матери.
Когда Виктории исполнилось шестнадцать лет, мать познакомила ее с принцем Альбертом Саксен-Кобургским. А чуть позже прямо сказала дочери, что она рассчитывает устроить их брак. Альберт приходился Виктории кузеном, однако это никого не смущало.
Конечно, «профессиональные» красавицы были всегда. В начале XX века высший свет рукоплескал балерине Матильде Кшесинской и не мог устоять перед российской киноактрисой и звездой немого кино Верой Холодной. Но в нашем обзоре речь пойдёт о других женщина – о представительницах мира богемного и интеллектуального, которые своим выделялись своим чувством стиля и незаурядностью.
Во времена, когда женщины носили исключительно платья, она испытывала слабость к мужским псевдонимам и обожала брюки. В любви часто подражала примеру Сапфо, что совсем не стало помехой для счастливой полувековой совместной жизни с Дмитрием Мережковским. Вопреки стереотипам о неприличии, Зинаида увлекалась папиросами.
В загородном доме Гиппиус предпочитала надевать матросскую блузку со штанами. И несмотря на явное выделение из «толпы», дамы, проживающие по соседству, со временем свыклись с подобным стилем Зинаиды. Благодаря своему образу и поведению она воплощала собой истинного андрогина, что выделяло ее стихи еще больше.
