Собираясь на работу, Мила чувствовала какой-то невероятный подъем, даже вдохновение. Завтрак себе и детям готовила легко – по кухне перемещалась, точно балерина Ульяна Лопаткина, не касаясь пола. С удовольствием уселась у зеркала, привела себя в порядок. Обнаружила в ящике прикроватного столика несколько совсем ею не используемых ранее косметических наборов – кем-то дареных, какие-то сама покупала. Видимо, за серыми буднями последних лет совсем перестала интересоваться ими, поэтому большинство не было даже распаковано.
Осторожно положила тон на лицо, «сделала» глаза – подобрала удачные тени, на руке испытала все имеющиеся в наличии помады – понравился почему-то ранее ею не любимый алый цвет. Коротко стриженные волосы не требовали больших усилий, но распушенные феном, они образовали очень симпатичную аккуратную копну. В общем, собою осталась довольна.
Вера с интересом наблюдала за матерью – в последний раз Мила так тщательно готовила лицо к выходу из дома года полтора назад – когда ходила с Сашей в «Ленком». Дети вышли провожать Милу в прихожую – сами они уходили в школу позже. Митя смотрел на маму неузнавающими глазами – уж очень она сегодня была хороша.
По пути к метро Мила, привычно обходя лужи, раздумывала о странном сне, который ей привиделся сегодня ночью. Обычно она не запоминала сновидения, а здесь настолько яркой была картинка, и она так упорно вертелась в голове, что невольно заставляла мысль вновь и вновь к ней возвращаться. Приснилось Миле, что она едет на слоне по каким-то то ли джунглям, то ли просто густому лесу. Учитывая, что в жизни своей она слона видела «вживую» лишь раза три-четыре – в зоопарке да в цирке, то ощущения, которые она испытывала от езды – плавное покачивание мощного слоновьего тела, уверенность его шагов – можно было бы назвать угаданными, что ли? Слон, раздвигая огромной головой заросли, нес ее вперед, а под его ступнями плескалась вода: надо полагать, лес пережил наводнение. Мила осознавала, что они одни в этом лесу, не было слышно других звуков, кроме треска веток и плесканья воды.
В какой-то миг она увидела, что слон заходит в болото, под его ногами вода сменилась густой вязкой грязью в вперемешку с буро-зеленой тиной. Однако и опасений по этому поводу Мила не испытала – была уверена, что элефант вывезет ее наконец на сухое место. И верно: вскоре заросли стали не такими густыми, меж ветвей стал виден солнечный свет, кругом послышалось щебетанье птиц, а звук шагов слона стал глухим – они уже двигались по суше.
И еще: на открывшейся полянке Мила увидала очень знакомого ей человека, который приветливо махал ей рукой и шел навстречу по диковинным цветам. В этот момент и прозвенел будильник. И начался этот день, который она твердо решила сделать переломным в своей жизни.
Круговерть обычных рабочих вопросов затянула Милу с утра, но в обеденный перерыв она вернулась к теме, которую обдумывала накануне. Назвала ее в духе студенческих времен: «Взятие Ростика». И только подумала о нем, он не замедлил явиться. Как всегда, присел за соседний столик в кафе и уставился на нее своими печальными серыми глазами, украшенными пушистыми ресницами.
Мила дала немного потомиться воздыхателю, заканчивая свой нехитрый обед, а затем, поднявшись со стула, глазами показала Ростику на выход. От неожиданности тот выронил вилку, которой ковырял салат. Не веря своей удаче, он вскочил, едва не опрокинув столик, и пулей вылетел следом за ней.
- Людмила Сергеевна! Вы … Вы меня звали? – все еще сомневаясь спросил Ростислав.
- Слушай, Ростик… - Мила немного помедлила, прежде чем озвучить свое предложение, - как ты посмотришь на совместный ужин сегодня вечером?
- Я … Я… Людмила Сергеевна, да я… Когда и где? Готов, хоть сейчас! – сбиваясь, спотыкаясь на словах, заговорил обескураженный и счастливый одновременно Ростик.
- Ну что вы, Ростислав Кимович! Как же можно «сейчас»? Вы забыли, что еще рабочий день не окончен? – с иронией ответила она.
- Ради вас я сбегу даже с каторги! – выпалил Ростик.
- Ого! – одобрительно покачала головой Мила, - с каторги не надо, а вот в четыре часа я готова с вами куда-нибудь сходить. С этими словами Мила отправилась к себе в кабинет, а Ростик бросился на свой этаж, бормоча что-то на ходу.
В четыре часа Мила закончила свои дела, не торопясь выключила компьютер, сложила все рабочие бумаги в сейф, оглядела себя в зеркало, потушила свет, закрыла дверь и сдала ключ охраннику на выходе. Прямо перед парадными дверями офиса уже дежурил, сидя в своем «Рено» Ростислав Кимович Богодухов – первая жертва новой Людмилы Дроздовой.
Видимо, Ростик не терял времени даром: на переднем сиденье авто лежала прозрачная коробка с орхидеями, сзади громоздились пакеты из «Стокманн».
- Людмила Сергеевна! Разрешите мне сегодня приготовить ужин для вас лично, - угадав намерения Милы, - начал разговор Ростик.
- Вы умеете готовить? – удивилась, поудобнее устраиваясь на сиденье и пытаясь узнать, чем же пахнут чудесные экзотические цветы, Мила.
- Я умею все! – чуть хвастливо заявил Богодухов и тронул автомобиль, - Я живу здесь неподалеку, на «Дмитровской».
- Что ж… Везите, рыцарь-повар, в свою фабрику-кухню. Поглядим, чему вас обучили за ваши … двадцать девять? – спросила Мила.
- Двадцать восемь, – расплылся в улыбке Ростик, - я для вас приготовлю самый лучший ужин, который вы пробовали в своей жизни!
- Посмотрим, - улыбнулась в ответ Мила и задумалась, глядя на мелькающие справа и слева автомобили.
Поздно вечером Мила, отказавшись от предложения довезти ее, возвращалась в полупустом вагоне метро. Смотрела на рекламу очередного опуса Устиновой, и улыбалась своим мыслям. Это сейчас она успокоилась. А всего два часа назад с ней случилась настоящая истерика. Наверное, Людмила Сергеевна Дроздова, мать двоих детей и находящаяся в процессе разрыва с бывшим мужем, не хохотала так давно.
Началось все с того, что они с Ростиком, прибыв на место, поднимались в лифте, который был искусно расписан каким-то талантливым художником – прямо перед лицом Милы была изображена сцена из эротических фантазий юнца: две пышные девушки ласкали худосочного молодого человека, на лице которого было написан искренний ужас от происходящего. Перехватив направление взгляда Милы, Ростик, смущаясь, заметил:
- Это с пятнадцатого этажа Данька расписал лифты, он еще и в подъездах намалевал свои картины. Никто не возражает…
- Я бы тоже не возражала, - ответила Мила.
Квартира Ростика поначалу ей понравилась: чисто, все сверкает, все отдраено-начищено, ничего лишнего. Сперва хозяин хотел оставить ее одну в гостиной, а сам было отправился на кухню готовить обещанный ужин, но Мила категорически отказалась сидеть в одиночестве:
- Что вы, Ростислав Кимович, я же умру от скуки и любопытства!
Надо сказать, что Ростик знал свое дело – готовил он и вправду быстро, ловко, Мила даже засмотрелась на его руки, которые так и мелькали то над столом, то над плитой.
Сервировали столик в гостиной, включили музыку, выпили хорошего вина, отведали «фирменных блюд». И впрямь было совсем неплохо. Особенно Миле понравилась запеченная рыба, и Ростик с гордостью рассказа рецепт, придуманный им самим.
Переход в спальню был органичным – галантный хозяин в танце увел ее туда, и вот здесь началось то, от чего Мила в итоге зашлась от истерического смеха. Когда Богодухов включил свет в спальне, она обомлела. Все стены и даже потолок над громадной кроватью («четырехспальная» - пришла в Милину голову мысль) были почти сплошь увешаны зеркалами. Над декоративным камином висел портрет хозяина в полный рост – он был изображен в виде мальчика с картины Петрова-Водкина «Купание красного коня».
Уже увиденное ввергло Милу в сомнение, а когда Ростик начал под музыку разоблачаться, аккуратно складывая на венский стул свой гардероб, она и вовсе потеряла дар речи. «Стриптизёр» принимал необычные, ломаные позы, демонстрируя ухоженное тело. В глаза Миле бросилось, что хорошо загоревшее, довольно тренированное молодое тело, абсолютно гладкое. Эпиляции подверглись все участки, на которых у мужчин, как правило, растут волосы – даже ноги.
Окончательно её убили сине-красные трусики-стринги, оставшиеся на ее новом ухажере. Наконец Ростик с каким-то урчанием бросился к ней и стал лихорадочно снимать с нее одежду. Мила вгляделась: на груди его, прямо над соском, находилась маленькая татуировка: роза, на которой сидела яркая бабочка. Милу постепенно начал разбирать смех.
И окончательно Мила разошлась, когда Ростик уложил ее в невиданных размеров кровать и навалился на нее сверху. Глядя в зеркальный потолок, она видела, как любовник, явно понимающий, что за ним наблюдают, продолжал принимать «соблазнительные» позы, напрягал мускулатуру, и его безволосое, бронзовое тело извивалось в ужимках.
Попытка поцеловать Милу не удалась – она никак не ожидала, что Ростик перейдет в такую решительную атаку, а уж когда он попытался войти в нее, опять-таки демонстрируя ей свою загорелую попку и мускулатуру спины, Мила не выдержала и залилась смехом во весь голос. Не обращая внимания на ее истерику, хозяин кровати-аэродрома продолжал начатую игру. Мила, в свою очередь, не унималась. Наконец, оставив попытки очаровать гостью, Ростик просто в несколько движений закончил акт, соскочил с кровати и картинно удалился в ванную комнату. Пока он был там, Мила наспех оделась, путаясь в колготках, выскочила в прихожую, где и застал её хозяин, уже обувающуюся.
Теперь вот, покачиваясь вместе с вагоном подземки, Мила раздумывала над тем, как же неудачно она выбрала себе любовника. Более неподходящего для себя мужчины она и придумать не могла. А эта бабочка, место которой на ягодице у молодой ветреной девчонки … Мила едва опять не начала хохотать. Оглянулась кругом и увидела напротив себя женщину лет сорока пяти, которая смотрела на неё умными, усталыми глазами и понимающе улыбалась.
Мила вернулась в свою квартиру за полночь. Дети уже спали. В прихожей она опустилась на стул и вытянула уставшие ноги. «Ну ты и дура, Дроздова», - сказала сама себе. До момента, когда она поймет, как были справедливы эти мысли, оставалась чуть больше девяти часов.
(Продолжение следует)
