Полк, в котором летал Андрей, был разведывательным. Летали на запуск космических кораблей, на американские авианосцы, когда те выходили в Тихий океан. Радиус полета самолета дальней авиации, без дозаправки в воздухе, составлял 15 часов. Американцы называли наш самолет «Big bear» - «Большой медведь».
Сегодня летали на разведку погоды. В океане зарождался будущий тайфун, который, достигнув побережья, приносил стихийные бедствия: наводнения, разрушения. Мощный, многокилометровый, грозовой фронт, густые кучевые облака опускались до самой воды. Эту опасность обходили стороной - если попадешь в такую облачность, самолет уйдет в «штопор» и упадет в воду.
Сегодняшний полет на радиус длился уже 10 часов.
- «Пилим, пилим», а вокруг все вода, - вздохнул второй штурман, молодой лейтенант. Это был его первый полет на радиус.
- Ничего, привыкай, - отозвался второй пилот. - Может, пора подкрепиться, ребята?
Достали большие термосы со сладким чаем, нарезали большими кусками хлеб и розовое, с чесночком, сало. Бортпайки, которые полагались летчикам в полете, их не устраивали, уж больно смехотворные были дозы: маленькие дольки сладостей, шоколадка, галеты, небольшие баночки с тушенкой или сыром. Бортпайки они приносили домой детям: «Это вам от «зайчика»».
Подкрепившись, Андрей вытянул, насколько позволяла тесная кабина, затекшие от напряжения ноги. Военным летчикам удобства в самолете не полагались. В течение долгого полета они сидели на жестких парашютах, которые лежали на днище неудобного металлического кресла.
- Теперь автопилот поработает, - решил Андрей.
Приказав второму пилоту следить за приборами, он закрыл глаза. Но подремать не удалось. В голову полезли теперь уже привычные, знакомые мысли. После поездки в Приморье он думал об этом постоянно.
Из отпуска Андрей вернулся раньше срока, его экипаж был еще в отпуске.
- Андрюха, выручай, - попросил его начальник штаба эскадрильи, - нужно послать кого-то старшим с личным составом на заготовку овощей в Приморье. Всего на одну недельку, потом пришлем тебе замену.
Конечно, в полку летный состав не имел никакого отношения к личному составу. Но Андрей согласился. Первым местом службы после окончания Оренбургского летного училища был Приморский край. Ему давно хотелось побывать в знакомых местах, встретить однокашников.
К тому же он знал, какая чудесная погода стояла в сентябре в Приморье. Душное с туманами лето отступило, а осень еще не вступила в свои права. Зеленая листва на деревьях, яркие клумбы осенних цветов, теплое море, ласковое солнышко - таким было бабье лето в Приморье.
Но позагорать у моря не пришлось. Деревня, куда привезли северян, находилась в глубинке. Днем работали в поле, на току, а по вечерам личный состав, почуяв свободу, «расползался» по всей деревне.
Чтобы ребята, за которых Андрей нес ответственность, не натворили бед, он решил организовать им культурный досуг. У заведующей пустующего клуба, пожилой женщины, спросил разрешения проводить в клубе для личного состава и местной молодежи дискотеки. Но неожиданно получил отказ.
- Я только что сделала в клубе ремонт, сотрете мне краску с пола, уедете, а я что буду делать? - заведующая клубом сердито сверлила Андрея взглядом из-под очков. - Вот за клубом на улице пляшите сколько угодно.
Идею - организовать дискотеку матросы встретили с энтузиазмом. Провели освещение, подключили музыкальный центр. Первое время на дискотеки сбегалось все село - и стар, и млад.
Среди местной молодежи выделялась девушка. Она отличалась от деревенских. В ее внешности было что-то очень милое, трогательное. Она всегда стояла в стороне одна. Андрей заметил, что, несмотря на привлекательность, никто не решался подойти к ней, пригласить на танец.
- Кто эта девушка? - спросил Андрей у пробегавшего мимо, шустрого пацана.
- А, эта? Наша новая «училка», - шмыгнув носом, ответил тот.
Несколько вечеров Андрей заинтересовано наблюдал за ней. Постояв немного в сторонке, она уходила, растворяясь в темноте деревенской улицы.
Андрею было уже около тридцати. Служа в отдаленном гарнизоне, он оставался холостяком. Курсанты в летном училище женились на последнем курсе, чтобы к месту службы приехать с семьей. У Андрея с этим вовремя как-то не получилось. А быстро жениться в отпуске, он не хотел.
Наконец, Андрей решился пригласить девушку. Во время танца, не отрываясь, смотрел на ее лицо. Иногда не поднимая головы, исподлобья, она бросала на него быстрый взгляд. Он ждал этот взгляд, от него у Андрея все замирало внутри.
Теперь каждый вечер он пригашал ее на танец. Потом они шли по улице через всю деревню к мосту, затем возвращались обратно. Посидев немного на лавочке возле дома, попрощавшись, расходились. Андрея удивляло, что его, взрослого мужика, так смогла заинтересовать эта юная, восемнадцатилетняя девочка. Он не мог дождаться вечера, чтобы вновь увидеть ее.
Какая-то невинная чистота веяла от нее, и Андрей не решался обнять девушку, поцеловать. Он не понимал, что она чувствует, как относится к нему. Иногда казалось, что ей просто льстило внимание взрослого мужчины. Но что случилось потом, Андрей не мог забыть, простить себе.
Вскоре, как обещали, его отозвали в часть, прислав ему замену. Он ждал ее у школы, чтобы сообщить об отъезде. Разговаривая, они отправились по своему обычному маршрута к речке, спустились с моста, сели у воды. Андрей нерешительно и нежно обнял девушку за плечи, повернув к себе, поцеловал. От ее кожи и мягких, пушистых волос пахло солнцем, свежескошенной травой.
Целуя все настойчивей, он чувствовал, что теряет контроль над собой. Девушка слабо сопротивлялась. Но Андрей, нетерпеливо расстегивая кофточку, навалившись на нее всем телом, не обращая внимания на сопротивление, овладел ее. Обессилев, откинулся на траву. Когда опомнился, девушки рядом не было. Только маленькое пятнышко крови на траве, говорило ему, что она этого не хотела.
В день отъезда Андрей подошел к школе, чтобы попрощаться. Но с каким испугом на лице она отшатнулась от него, и он понял, что совершил что-то непоправимое. Потом, вспоминая последнее свидание, он спрашивал себя: «Как он мог так поступить с ней?» Позднее раскаяние не давало ему покоя.
Как преступника тянет на место преступления, так Андрей ждал малейшей возможности вернуться в деревеньку, чтобы выпросить прощения. Не только чувство вины толкало его к этому решению. Он не мог забыть, как замирало сердце от ее быстрого взгляда, встречи у моста, нежное прикосновение рук.
Вырваться удалось только зимой. Заснеженная, знакомая деревенька встретила его собачьим лаем. Снег скрипел под ногами, когда он подходил к ее дому.
- А, явился, поганец, шельмец, - раздался из-за забора голос соседского деда, - опозорил девку, осрамил.
Смачно сплевывая, дед шел за Андреем и костерил на чем свет стоит.
- Иди, иди, посмотри, что ты с ней сотворил.
Андрей рванул дверь. То, что он увидел, ужаснуло его.
Неубранная, нетопленная, с низким потолком хата. На кровати, укутанная каким-то тряпьем, неподвижно лежала та, которую не мог забыть. Подойдя ближе, увидел безжизненный, потухший взгляд, устремленный в потолок, бледное, без кровинки, лицо, темные круги под глазами.
- Какой уж день так лежит. Как сделала аборт, вернулась сама не своя, - рассказывал, немного смягчившись, дед, - фельдшерица узнала откуда-то, что Настенька беременная, разнесла по всему селу. А наши бабы уж больно охочи на сплетни, только попадись им на язык. Заклевали девчонку совсем. Ребятишки опять же в школе. Особенно лютовала директорша. Позор, мол, говорит, какой ты пример подаешь.
- Настя, Настенька, - позвал Андрей, - я приехал за тобой, теперь все будет хорошо, родная.
- Я вот дров принес, - сказал вновь вошедший дед, - иногда протапливаю хату, чтобы совсем не замерзла. Это я укутал ее, чем пришлось. Не ест ничего. Не знал, что делать, хотел уже из района врачей вызывать.
Раздевшись, Андрей затопил печку. Медленно нагревалась давно остывшая хата. В эту ночь он заснуть не мог. Чувство вины не покидало его. Несколько раз вставал, выходил во двор, тер мокрым снегом лицо. Дождавшись утра, найдя ее паспорт, пошел в сельсовет. Там без лишних вопросов ему выдали свидетельство о браке.
До автобуса Андрей нес Настю на руках, следом ковылял дед. В аэропорту на них обращали внимание. Все время спящая, бледная девушка вызывала у стражей порядка подозрение. Несколько раз проверяли у Андрея документы. Он терпеливо объяснял, что возвращается с женой домой, она в дороге приболела.
В военном госпитале на вопрос Андрея: «Что с ней?», врачи, лечившие Настю, отвечали: «Депрессия». После госпиталя Настя постепенно поправлялась. Исчезли бледность лица, темные круги под глазами, на округлившихся щеках стал появляться легкий румянец.
Это радовало Андрея. Но Настя упорно не хотела замечать его, отводила взгляд. Когда он приходил со службы, забиралась с ногами в кресло, стоящее в углу комнаты. На вопросы не отвечала, все время молчала. Если он приближался к ней, испуганно отодвигалась.
Потеряв надежду наладить отношения, понимая, что неприятен ей, он тоже молчал.
- Зачем я мучаю ее. Может быть, ей лучше будет без меня, - с тяжелым чувством Андрей принял решение уйти из дома. Собрал вещи и поселился неподалеку в офицерской гостинице, где жили молодые офицеры-холостяки.
Шла обычная летная смена. Пришли самолеты-заправщики «Месищевы». Отрабатывалась дозаправка в воздухе. Остальные работали по «минимуму»: взлет-посадка. Руководитель полетов приказал сделать круг «по коробочке» самолету, запросившему посадку. Но неожиданно на малой высоте тот стал заваливаться на одно крыло. Экипаж беспорядочно, кто как мог, покидал падающий самолет.
По громкой связи слышался истошный крик стрелка-радиста в задней кабине: «У меня люк не открывается, у меня люк не открывается!» Предсмертный крик молодого парня долго стоял в ушах уезжающей с аэродрома летной смены.
Эта катастрофа, произошедшая у всех на глазах, произвела гнетущее впечатление. Уходя в океан, самолеты этого полка, терпящие бедствие, пропадали без вести.
Андрею вдруг вспомнилась другая катастрофа. Давняя. Зимой ночью над Охотским морем. Он тогда летал вторым пилотом на ТУ-16. Загорелся один двигатель. Не растерялся опытный командир экипажа. Он сумел сбить пламя с двигателя и на одном дотянуть до запасного аэродрома на Курилах. За спасения экипажа и самолета командира наградили всего лишь именными часами.
Когда пострадавший экипаж привезли на транспортном домой, без причины, громко смеясь, ребята праздновали второе рождение. Во время падения вся короткая жизнь Андрея пролетела перед глазами.
Теперь Настя жила одна. Иногда приходил муж, приносил деньги, продукты, молча уходил. Стоя у окна, она наблюдала, как теплое весеннее солнышко растопило снег, потекли по улице веселые, говорливые ручейки. Насте вдруг захотелось выйти из дома, ощутить тепло весеннего дня.
Одевшись, она незаметно дошла до конца улицы и оказалась на берегу моря. Темные волны пенистыми бурунами набегали на берег, разбиваясь о прибрежные камни. Она долго смотрела на море, не замечая холодных брызг, долетавших до лица, пока не почувствовала, что замерзает. Зябко поеживаясь, пошла обратно. С этого дня жизнь и желание жить медленно возвращались к ней.
Вскоре одиночество стало тяготить ее. Все чаще вспоминался муж. В проходящем мимо офицере ей чудился Андрей.
Печальный звук похоронного марша заставил Настю подойти к окну. Вид длинной похоронной процессии поразил ее.
- Боже мой, какое горе. А вдруг там Андрей?
Выскочив на улицу, стоя за спинами стоявших на тротуаре людей, вытягивая шею, поднимаясь на носочки, она пыталась увидеть Андрея.
- Андрюша, Андрей, где ты? - шептали ее замерзшие губы.
- Настенька, я здесь - тихо произнес знакомый голос. Теплые руки обняли за плечи.
- Пойдем домой, простудишься.
