Товарищ Писатель особенно любил беседовать с разного рода кандидатами, депутатами, министрами, и дальше, в смысле, выше. Он любил показывать всем свой высочайший, как ему казалось, уровень самообразования, культуры, всезнайства и всеумейства. В беседах, если эти поучительные монологи можно было назвать беседами, он выпендривался напропалую, стараясь уличить каждого в незнании досоветской, советской и постсоветской литературы.
Писатель и эСэС заговорили о статьях Ленина. Первый доказывал второму, что в ленинских текстах много художественного, и он рассматривает их как настоящие художественные произведения. эСэС ещё до начала разговора успел, мягко выражаясь, обалдеть от предположений Писателя, а теперь и вовсе не знал, как заставить угомониться новоявленного лениномана. Собравшиеся в зале потихоньку начали прислушиваться к их спору. Хотя спором это нельзя было назвать, потому что говорил, в основном, Писатель.
Вдруг эСэС, заговорщицки взяв под локоть Писателя, склонившись к его уху, деланно тихим голосом, но так, чтобы близстоящие слышали, спросил:
- Вы слышали, что британские учёные на основе найденных в библиотеке Британского Музея документов, установили, что не сам Ленин писал работы в период с 29 апреля 1902 года по 01 апреля 1917 года, а другой человек?
- А… что?… что вы сказали?!
- Вот вам и что. Вы же знаете, что существует письмо, адресованное директору Британского Музея, с просьбой разрешить Ленину работать в круглом читальном зале библиотеки? Знаете? И то, что это письмо написано от руки, естественно, тоже знаете. Так вот, милейший, все остальные рукописи, вернее, почерк в этих рукописях, которые изучали учёные, не совпадают с почерком в письме. А письмо, между прочим, Ленин писал точно сам, потому что были свидетели рядом и они подтверждают подлинность почерка, принадлежащего Ленину в письме.
- Я ничего не понимаю. Это бред. Вы бредите, Станислав Сергеевич! Кто же мог вместо Ленина писать его статьи? Вы …
- Вы хотите сказать, что британские учёные несут бред? Вы имеете право не верить мне, но вы имеете также право проверить мои слова. Пожалуйста, свобода мысли и свобода передвижения может избавить вас от подозрений в мой адрес, уважаемый. Писатель не ушёл, он убежал по-английски.
Последствия этого разговора оказались непредсказуемыми и скандальными. Дело в том, что с тех пор, где бы ни появлялся Писатель, он неизменно поднимал тему подлинности ленинских работ и, конечно же, ссылался на британских учёных. О том, откуда он узнал эту информацию, Писатель молчал. Или хотел себе присвоить первенство неизвестного никому факта, или ещё по какой причине.
Вскоре Писателя стали открыто называть сумасшедшим и не воспринимать всерьёз то, что он говорил. Над ним посмеивались, советовали ему поехать в Библиотеку Британского музея и там докопаться до истины. Или встретиться с потомками директора библиотеки, на имя которого Ленин писал письмо, и тому подобные советы.
Но самое неожиданное случилось потом, примерно через месяц. Писатель вдруг резко исчез из поля зрения тех людей, которые привыкли видеть и слышать его постоянно. Ни дома (а жил он один), ни на вечерах, ни на презентациях, ни в литературных клубах, вообще нигде, где он мог бы быть, его никто не видел. Сделали официальное заявление в милицию и очень скоро получили ответ, что наш товарищ без какого-либо приглашения, с обыкновенной туристической группой, улетел в Лондон…
Могло показаться неправдоподобным, но эСэС ничего этого не знал. После той знаменательной встречи с Писателем он с головой ушёл в свои коммерческо-экономическо-предвыборные дела и ни о чём другом не думал.
Что произошло с Писателем в Лондоне, как он вёл расследование по факту подлинности ленинских работ в библиотеке, никто не знал. Но когда он вернулся, первые его слова были: «Я уничтожу его! Я убью его на дуэли!». Новоявленный маньяк позвонил эСэС и вызвал его на дуэль, предложив драться на пистолетах. С этого дня окружение Писателя окончательно признало его сумасшедшим и к нему стали относиться, как к больному человеку. Когда эСэС выслушал дикие вопли обиженного Писателя и понял в чём дело, он матерно-вежливо отказался от оказанной ему чести драться на дуэли с великим ленинцем и изложил причину своего отказа.
У Писателя случился сердечный приступ. Оказалось, Станислав Сергеевич его разыграл. Пошутил, так сказать.
V
- Вот, дорогая моя, какой шутник наш эСэС. Послал писателя… в библиотеку! Да не в простую, а в библиотеку Британского Музея! Это тебе не Публичка. Может, ты точно не там ищешь? – закончила повествование я.
В трубке тишина. Какая-то странная зловещая тишина. Может, нас давно разъединили, а я не заметила и продолжала говорить? Или Тая положила трубку и ушла, не дослушав мой рассказ? Так иногда она делает, когда разговаривает со своей мамой. Не желая расстраивать маму тем, что та опять позвонила не вовремя и что уже нет сил выслушивать одно и то же про количество и качество лежащих продуктов в холодильнике, Тая тихонько опускала трубку на что-нибудь мягкое, продолжая делать домашние дела, и периодически подходя к трубке, говорила «Да, да» или «Конечно». Самое интересное, что она попадала «в точку» каждый раз, потому что мама говорила без «перерыва на обед» и действительно об одном и том же.
- Алло, подруга, ты где? – я вжала трубку в ухо со всей силы, вслушиваясь в тишину. Потом услышала стон, потом «а-а-а», потом снова стон, «а-а-а» уже громче, потом истерический смех, всхлип, тоже истерический и, наконец, просто дикий хохот вперемежку со словами «Чёрт! Вот чёрт! Так лохонуться!».
- Слова-то какие, - подумала я. – Ты можешь говорить, женщина? Сосредоточься, прошу тебя. Внимание, на другом конце провода ждут твоих членораздельных звуков, слышишь? Приём.
- О-ох, Танча, приём и ещё какой приём! Я тебе сейчас скажу, только ты потом не молчи, - Тая говорила уже членораздельно. – Я же Станиславу Сергеевичу устроила проверку Чеховым. Помнишь? А он тогда понял всё. Все мои задумки с этими дурацкими тестированиями сразу раскусил. Ну вот, он улетел, а на следующий день позвонил и говорит, что он в Лондоне и только что был в библиотеке Британского Музея и там ему удалось найти очень интересную книгу, написанную британскими учёными … Ой, Таня, я даже рассказывать не могу от смеха, у меня истерика, ой, мама дорогая! Так вот, эти самые учёные якобы доказали, что рассказ Чехова «Лошадиная фамилия» первоначально назывался «Коровье отчество» и что подтверждение этому я могу найти в нашей Публичной библиотеке. Я ему не поверила, сказала, что это бред, а он мне предложил проверить его слова!!! Вот я и сижу каждый вечер в библиотеке, ищу первый вариант рассказа. Если бы ты знала, как на меня смотрели работники читального зала! Если бы я знала, почему они так на меня смотрят! Лох, чистый лох! Так повестись! То-то я услышала как одна мадам, пока я ждала у стойки, шепнула другой: «Чего это британские учёные так часто ошибаются в отношении нашей литературы?». Я-то не придала значения этим словам… Я же не знала ничего и не подозревала даже! Ой, Таня, хорошо, что я сижу, а то бы уже рухнула! Алло, Таня, Та-аня! Ты где? Алло, на другом конце провода! Приём!
- П-п-приём… Сейчас у меня точно будет приём одного или двух стаканов. Ты меня без дуэли убила. Ну, эСэС, ну мужик! Восторг! И что теперь ты ему скажешь?
- А … я знаю, что скажу! Погоди, погоди! Увидишь ещё, что скажут британские учёные! Примерно так: «И сказали британские учёные в третий раз…».
- Дорогая моя, ты только не переборщи! Вы и так два сапога пара.
- Don’t worry, be happy! Что означает «Доунт уорри, би хэппи!»
И на следующий день мы пошли в баню. Праздник, он и есть праздник – баня!
* * *
В субботу прилетел Станислав Сергеевич.
Ничего не сказала золотая рыбка. И британские учёные ничего не сказали. Не успели просто. Станислав Сергеевич сделал Тае предложение. Тая согласилась и по-настоящему выходит замуж.
- Голубушка моя, когда вы регистрируетесь? – Я задавала ей этот вопрос почти каждый день, - уж очень хочется погулять на взрослой свадьбе.
- Эх, Танча, это будет десятый день следующего месяца 2006 года от рождества Христова.
«Ну, не может она без выверта! Довыверчивается когда-нибудь!» – Я сердилась на себя, потому что не могла сообразить, что это за дата.
- Фамилию будешь менять?
- Буду.
- Подруга, так фамилия-то у тебя будет лошадиная! В точку! Почти по Чехову. Вот ведь ирония судьбы! А ты его ещё и тестировала! Лучше бы фамилию сначала спросила!
- Как лошадиная?! Таня, ведь я же до сих пор не знаю его фамилии! Какая … она?
- Лошаков, милая моя, Лошаков его фамилия. Станислав Сергеевич Лошаков.
